Частный детектив. Выпуск 1
Шрифт:
— Вас не затруднит объяснить?
— Нисколько. Хедли, оглянитесь вокруг и скажите, что напоминает вам это место? Вы когда–нибудь встречали хоть одного взломщика, вообще преступника, который бы обставлял свое тайное убежище так бестолково, в таком “романтическом” вкусе? С отмычками, разложенными на столе, с микроскопом и таинственными химикатами? Настоящий взломщик, настоящий преступник всегда старается, чтобы его логово выглядело добропорядочнее, чем у церковного старосты. А эта обстановка непохожа даже на то, что здесь кто–то играл во взломщика. Но если вы чуть–чуть подумаете, то поймете, что это вам напоминает по сотням книг и фильмов. Это выглядит так, как будто
Хедли задумчиво огляделся, сбитый с толку.
— Когда вы были ребенком, — продолжал доктор Фелл, — разве вы не мечтали о тайном убежище? И не представляли, что люк на чердак — это тайный ход? Разве вы не играли в Великого Сыщика? Кто–то уже говорил вам, что Барнэби — криминалист–любитель. Может, он пишет книгу. В любом случае у него есть и время, и деньги на это. Да мало ли среди нас таких “взрослых детей”? Он создал свое “alter ego” [4] . Он занимался этим втайне, потому что его окружение высмеяло бы его, если бы узнало.
4
Второе я (латин.).
— Но, сэр… — возразил Самерс.
— Подождите, — перебил его Хедли, — я понимаю, что все здесь выглядит неубедительно. Но что вы скажете насчет следов крови и этой веревки? Веревка принадлежит Флею, не забывайте. А кровь?
Доктор Фелл кивнул.
— Н-да! Боюсь, вы не совсем правильно меня поняли. Я не сказал, что эта квартира не могла играть никакой роли в нашем деле. Я лишь предупредил вас, чтобы вы не заблуждались относительно двойной жизни Барнэби.
— Мы скоро все это выясним, — проворчал Хедли, — и если он — убийца, то мне нет дела до того, насколько невинной была его двойная жизнь. Самерс!
— Сэр?
— Отправляйтесь на квартиру к мистеру Джерому Барнэби, — я понимаю ваше удивление, но я имею в виду другую квартиру. Я дам вам адрес. Вот: Блумсбери–сквер, 13 А, второй этаж. Запомнили? Доставьте его сюда под любым предлогом. Ни о чем не спрашивайте и не отвечайте на его вопросы. Вам понятно? Идите!
Самерс вышел. О’Рурк, с неподдельным интересом слушавший их разговор, подал голос:
— Ну что ж, джентльмены, я рад, что вы напали на след. Я не знаю, кто такой этот Барнэби, но кажется, вы с ним уже знакомы. У вас есть еще вопросы ко мне?
Хедли порылся в своей папке.
— Вот ваши показания, — он вынул лист бумаги. — Вы можете к ним что–нибудь добавить? Вы уверены, что Флей говорил вам, будто его брат снимает квартиру на этой улице?
— Именно так он и сказал, сэр. Он говорил, что видел его где–то здесь.
— Но это не одно и то же. Как именно он сказал?
О’Рурк задумался.
— Он сказал: “У него там квартира, я видел его на той улице”. Да, да, кажется именно так он и сказал!
— Вы уверены в этом? Вспомните!
— Я и вспоминаю! Поставьте себя на мое место. Я не помню дословно, но это еще не значит, что я говорю неправду. Это самое большее, что я могу для вас сделать.
— Что вам известно о его брате? Флей когда–нибудь раньше упоминал о нем?
— Ни разу! Ни слова! Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли: когда я говорил, что знаю Флея лучше всех, это вовсе не означает, что я знал что–нибудь о нем. Никто о нем ничего не знал. Он не из тех, кто после нескольких кружек пива расскажет вам все о себе. Это все равно, что пытаться свести дружбу с Дракулой.
— Самая главная загадка, с которой мы столкнулись, — сказал Хедли, — это невероятность ситуации. Вы видели сегодняшние газеты?
— Да, — глаза О’Рурка сузились, — а что?
— В обоих убийствах преступник использовал какой–то трюк, фокус. Вы говорили, что знаете фокусников–эскапистов и их приемы. Вы не могли бы предположить, какой из них мог быть использован?
О’Рурк засмеялся, демонстрируя два ряда прекрасных зубов
— Вот оно что! Понятно! Послушайте, скажу вам честно: когда я предложил вам испробовать эту веревку, я заметил ваш взгляд. Вы заподозрили меня? Я так и подумал. Успокойтесь, я не способен на такие чудеса. Что касается вашего вопроса… Я здесь не авторитет, а если что и знаю, то предпочитаю помалкивать. Своего рода профессиональная этика. Поэтому я стараюсь не болтать о всяких фокусах с исчезновениями и прочим.
— Почему?
— Потому, — ответил многозначительно О’Рурк, — что, во–первых, большинство людей сильно разочаровывается, когда узнает секрет фокуса. К тому же секрет этот обычно так прост, что люди просто не верят, что их одурачили. Они говорят: “О черт! Не говорите нам обо всем этом! Я видел это всего секунду”. Во–вторых, в фокусе с исчезновением обычно участвует помощник. Это разочаровывает людей еще больше. Они говорят: “Ну, так вам помогали…”, как будто это самое главное.
Он нервно затянулся.
— Странная все же бывает публика. Они идут смотреть фокусы, вы им говорите, что это фокусы, они платят деньги, чтобы увидеть фокусы. И все равно они почему–то разочаровываются, когда узнают, что это не настоящая магия. Когда они слышат объяснение того, как человек выбрался из закрытого ящика или завязанного мешка, который они проверяли, они огорчаются, узнав что это — трюк. Чтобы быть хорошим фокусником–эскапистом, нужно быть хладнокровным, сильным, опытным и быстрым, как молния. А еще — иметь мозги. Но люди предпочитают, чтобы это была настоящая магия, которая не под силу обычному человеку. А на самом деле ни один человек, кто бы он ни был, никогда бы не смог пройти сквозь стену, пролезть в замочную скважину и так далее. Возьмем для примера фокус с завязанным и запечатанным мешком, вот один из способов. Выходит исполнитель — в середине группы людей, с легким мешком из черного муслина или сатина, достаточно большим, чтобы войти туда в полный рост. Он залезает в мешок. Его ассистент затягивает этот мешок примерно на шесть дюймов ниже края и крепко завязывает его длинным платком. Затем люди из публики могут добавить еще узлов, если хотят и запечатать узлы, его и свои, воском, со своими печатями — все что угодно. Бац! Исполнителя закрывает ширма. Через тридцать секунд он выходит, а через руку у него переброшен мешок, все узлы завязаны и опечатаны, как были. Оп–ля!
О’Рурк сделал паузу, затянулся, потом продолжал.
— Теперь, джентльмены, мы подходим к главному. Мешков два, оба совершенно одинаковы. Один из них фокусник сворачивает и засовывает за пазуху. Когда он залезает в мешок и ассистент встряхивает и затягивает его поверх головы исполнителя, появляется на свет дубликат. Он высовывается на шесть дюймов из первого мешка и, черный на черном, выглядит как его верх. Ассистент завязывает дубликат, прихватив самый краешек верхнего мешка, так что снаружи ничего не заметно. Потом идут узлы и печати. Когда исполнитель оказывается за ширмой, то ему остается сбросить мешок, в котором он стоит, спрятать его за пазуху и выйти, держа завязанный и запечатанный дубликат. Вам все понятно? Это очень просто, а публика ломает голову над загадкой. Но когда они узнают, как это делается, они говорят: “А, так вам помогали…”