Часы остановятся в полночь
Шрифт:
– Выдержка у них хорошая, – предположил Эрнст.
– Никакой выдержки не хватит, если подбираются к твоим бабкам!
– Да для них это мелочь, карманные деньги.
Эрнст, поглаживая руль, смотрел вдаль и вел диалог механически, думая, казалось, о чем-то постороннем. Ким оборвал возмущения, некоторое время и он складывал в уме то, что не поддавалось сложению, но вдруг вспомнил:
– Да! Ты осмотрел берлогу Балашова?
– Осмотрел. Ноль. В компьютер не вошли пока, он защищен программой, так что неизвестно, Балашов там жил или кто другой.
– Балашов,
– Логично. Но как они оттуда выбрались… Это невозможно.
– Значит, Балашов владеет черной магией и превращается в мышку, – глядя на здание, в котором располагался офис Корнелюка, сказал Ким.
А здание словно из одних окон состоит, зеркальных, в них отражается и небо с облаками, и ветки деревьев, и дом напротив. Только вот кто там стоит или сидит за окном, не видно. Эрнст подался к другу, наклонился и тоже всмотрелся в окна. Потом он вернулся к тому, с чего начал Ким:
– А ты, Ким, прав, есть некая интрига в их общем отрицании. Мне пришла в голову абсурдная мысль: что, если они были в деле с Ксенией Макаровной?
– Не очень убедительная мысль. Такие боссы и – простая тетка-инвалид? Нет, не убедительно.
– Знаю, – заводя мотор, сказал Эрнст. – Тем не менее допускаю.
От окна Корнелюк двинул к столу, задержался, прежде чем сесть в кресло, опустил пять пальцев на гладкую поверхность стола. Он видел не только свое отражение, но и приближающуюся старость, почему-то снизу это особенно заметно. Обрюзгшие щеки, кожу на шее можно взять в кулак – настолько она обвисла, веки припухшие, губы потеряли форму… Да, все это говорит, кричит: она идет, старость. В его возрасте нужен покой, и прежде всего психологический, поэтому он снял трубку:
– Ильич, Корнелюк тебя беспокоит. Сегодня у меня были менты, показали список, который вела Ксюша. Там есть я, ты…
– Зачем она вела? – взревел Ильич.
– Тайну эта сука унесла в могилу. К тебе тоже приедут, ты уж подумай, что говорить. Я сказал, что не был знаком с ней…
В десять вечера сели в «копейку», за рулем была Настя, вызвавшаяся отвезти Максима с Ланой к дому, где жили сестры. Именно там на чердаке девочка оставила свои вещи, которые успела забрать в день убийства, там же она проводила нелегкие ночи в одиночестве после пережитого ужаса. Во двор не заехали, остановились в переулке, где в это время тихо, прохожие и те редко встречаются.
– Может, мне с тобой? – повернулся к Лане, сидевшей на заднем сиденье, Максим.
– Не надо, сама сбегаю, – отказалась девочка, выбираясь из машины. – Двое – это уже почти толпа, одной мне легче прошмыгнуть.
– Стой, – вышел и он. – А вдруг тебя заметят?
– Ой, перестань. В это время суток все торчат по домам у теликов. Да сколько раз я ходила туда даже раньше, чем иду сейчас, и никого не встретила. А если встречу – не бойся, в ментовку жильцы не позвонят, я умею лапшу на уши вешать.
И поскакала во двор. Максим запахнул пиджак отца Насти, в котором чувствовал себя неуютно, как и в брюках (одежда на два размера больше), и снова залез в машину. Он скрестил руки на груди, опустил голову, молчал, погрузившись в думы. Настя не отвлекала его, лишь изредка косилась, а в основном смотрела в сторону, откуда должна появиться Лана. Если честно, она рассчитывала, что «квартиранты» скоро уйдут, например завтра. Сегодняшнюю ночь, так и быть, пусть спят у нее, а дальше – извините.
– Долго она, долго, – кашлянув в кулак, проворчал Максим.
– Видимо, по чердакам нелегко лазать.
Максим достал сигарету, открыл дверцу и спустил ноги на асфальт, прикурил. Невольно и он бросал взгляды в глубокий темный проем, ожидая, что вот-вот появится Лана. Но оттуда вырулили двое, развенченной походкой приближались к машине, кажется, оба были навеселе.
И вдруг крик. Максим вскочил на ноги:
– Это Ланка.
– Подъехать? – поворачивая ключ в зажигании, спросила Настя.
– Уезжай! Если все в порядке, мы придем, а если… Уезжай!
Он побежал во двор, Настя тронула машину и тут же резко затормозила.
Вбежав, Максим окинул взглядом довольно большую площадь двора, рассмотрел Лану и двух парней, которые держали ее. Чего от нее хотели – непонятно, на виду всего дома не изнасилуешь, тем не менее девочка вырывалась. А под руками ничего, что могло бы послужить орудием, но у Ланы важная улика, без нее невозможно найти убийцу. Максим не супермен, двоих вряд ли одолеет, однако теплилась надежда, что и парни не обучались в спецназе. Ну, накостыляют ему, в конце концов, драки стороной обошли Максима в детстве, стоит попробовать хоть раз в жизни, каково это – когда тебе бьют морду, да и ты в долгу не остаешься. Он решительно двинул вперед, сжимая и разжимая кулаки, готовя их к бою.
– Отпустите ее! – выкрикнул Максим.
– Макс, беги!..
Лана еще что-то хотела крикнуть, но явно ей не дали. Максим остановился на расстоянии двух метров от них. Точно, девочка стояла, прижатая спиной к торсу негодяя, а лапа (его лапа) зажала ей рот. При всем при том оба подонка демонстрировали абсолютное спокойствие, один даже ухмылялся, как показалось Максиму, – в полумраке не разглядишь.
– Отпустите ее, – повторил он, сжав кулаки и выбирая, кому врезать первому и как это сделать молниеносно.
Неожиданно на его плечо легла рука, Максим непроизвольно обернулся, третьего он никак не ждал. Мужчина средних лет не походил на бандита с большой дороги, наоборот, поразил приветливой улыбкой – с чего бы это? Он убрал руку с плеча Макса, сунул ее в карманы брюк и сказал:
– Ну, здравствуй, Балашов.
В ситуации, когда не можешь четко определиться, кто стоит перед тобой, лучший выход – промолчать. Услышав свою фамилию из уст совершенно незнакомого человека, Максим опешил и разжал кулаки, ибо решимость улетучилась.