Чай с мандаринами

Марс Мария

– О, превосходит все ожидания, - ухмыляется мой любимый коллега.

– Да уж, - ворчу я.

– Давай, спрашивай, - поворачивается ко мне.
– Ты же про Илью хочешь спросить?

– Ты необыкновенно проницателен.

– Тебя это, конечно, не касается, но я с ним не сплю. И не встречаюсь. И вообще не имею на него никаких видов. Так что вперёд, зелёный свет.

– С чего ты взял, что я им интересуюсь?

– Просто логичный вариант.

– Может, это ты мне нравишься?

– Я всегда это подозревал, - расплывается в улыбке и треплет меня по голове, как маленькую. Хочется крикнуть, что я уже выросла и что мои слова нужно воспринимать всерьёз.

Илья мне, безусловно, нравится. Но не так. Это человек, с которым можно подурачиться, который способен на самые невероятные закидоны, но в то же время в определённой степени надёжен. С другой стороны, тот поцелуй... Не знаю.

– Ты не мог бы не говорить ему, что я здесь работаю?

– А есть смысл скрывать?
– приподнимает бровь.
– Я более чем уверен, что ему плевать на род твоих занятий.

– Он всё же мой одноклассник. Не хочу, чтобы в школе узнали.

– Твоё дело. Я не скажу.

– Можно ещё вопрос?

– Валяй.

– Почему ты решил помочь Илье?
– на самом деле, мне было интересно всё, как они познакомились, как давно, что за история с похищением и знает ли Илья о его ориентации. Но всё это сразу спросить я не могла.

– С дурацким школьным смотром?

Я кивнула.

– Он забавный парень. Очень целеустремлённый. Самое главное, в душу не лезет. Он не спрашивал меня, кто я, где живу, настоящее ли имя Лирик. Не сказал ни слова после поцелуя в холле школы, не истерил и не выяснял мои мотивы. Он видит перед собой человека, и ему этого достаточно. У меня такой же принцип - не спрашивать, если тебе это на самом деле не нужно. И вообще, знаешь, в последнее время, я понимаю, насколько мы все одиноки. Людям настолько не хватает внимания и тепла, что они привязываются к любому, кто был с ними добр. Как-то раз одна пьяная девушка в этом баре рассказала мне о своей жизни, о дочери и проблемах на работе. Я поддержал её как мог, сказал то, чего на самом деле не думаю, просто чтобы ей стало легче. В итоге, она решила, что может рассчитывать на что-то большее. Так вот, об Илье. Ему я, конечно, помогаю не поэтому. Просто у меня перед ним должок. И пошли потанцуем, раз уж я здесь! Я скучал по этому месту.

Как он это делает? Только что грустно философствовал, и вот уже другой человек. Я шла за улыбающимся Лириком сквозь толпу. То, что он сказал... Относится ли это и к моим чувствам? Может ли быть, что это лишь благодарность за то, что он помог мне в трудной ситуации?

Пофиг. Подумаю об этом как-нибудь потом. Сейчас он пригласил меня на танцпол. Танцы - моя работа, которую, не будем скромничать, я делаю хорошо и с драйвом. А Лирик и вовсе бог во всём, что связано с музыкой.

Илья

Начнём с того, что Лирик куда-то пропал сразу после репетиции. (Ну как, репетиции? Мы сделали всё, что смогли, после вчерашнего-то...) Мне это, конечно же, не понравилось. Что не говори, этот тип загадочен и непредсказуем. А если ему опять рожу начистят где-нибудь в подворотне? До концерта всего ничего осталось, что я тогда делать буду? Да и вообще, фиг знает, что ему в голову придёт. Честно обыскав школьные толчки и прождав у школы целый час, я отправился в место, прочно ассоциировавшееся с моим жильцом - в бар.

Там происходило нечто невероятное - это я понял сразу, как вошёл. Пробираясь сквозь толпу к освещенному кругу в центре танцпола, я уже подозревал, кого там увижу. Лирик (ну, конечно, кто же ещё?) в облегающей борцовке и его партнёрша (Ника, чёрт побери?) с диким восторгом в глазах танцевали что-то невероятно блядское, ритмичное и сексуальное. Толпа, так сказать, неистовствовала. Встретились ли они случайно? Или намеренно? Без сомнения, они были знакомы и раньше, раз работают в одном месте. Вопрос, насколько близко.

Я немного понаблюдал за этим увлекательным зрелищем, затем без зазрения совести подошёл к Лирику, закинул его на плечо, сказал Нике привет, а толпе заявил, что герою пора репетировать свой дебютный сингл, и по традиции отправился на выход. Охранники только улыбались, даже не думая меня останавливать.

Я сгрузил рыжика на переднее сидение, и он тут же расслабленно водрузил ноги на переднюю панель. Лицо у него было довольное, майка мокрая, красная чёлка прилипла ко лбу.

– Ну и нахрена так делать?
– вытирает лицо майкой.

– А нахрена на звонки не отвечать?

– Мне кажется, я твой домашний раб.

– Не волнуйся, это только до концерта, - усмехаюсь.

Из бара выходит Ника с курткой Лирика. Открываю заднюю дверь.

– Садись давай.

Садится без вопросов. Лицо тоже довольное, волосы всклокоченные.

– Мой лучший вечер за долгое время, - выдыхает устало.

– Рад за вас, ребятки. Что праздновали?

– Да так, мои друзья не смогли прийти сегодня, а потом мы с Лириком встретились совершенно случайно.

Ну да. Конечно.

Мы отвезли домой Нику и на обратном пути я решил-таки спросить.

– Лирик, а почему ты Лирик? Это прям по паспорту имя?

– По паспорту Леонард, кратко Лерик. Но в связи с моими музыкальными увлечениями стал Лириком, - он как-то подозрительно улыбался.

– Что?

– Не думал, что ты когда-нибудь спросишь.

Пятница неуклонно приближалась. Мы прошлись по магазинам, прикупили кожаных штанишек и всяких мелочей в рокерском стиле. Песня этому ни хрена не соответствовала, но нас это не волновало. Наши репетиции за всё это время ни разу не были хоть сколько-нибудь серьёзными, мы вообще не переживали по этому поводу, как и за то, как пройдёт само выступление. А вот в школе нарастал ажиотаж. Уроков не было (и на субботу их, слава богу, не перенесли), с самого утра на главной сцене шёл генеральный прогон, взмыленные ученики бегали туда-сюда, танцевали что-то прямо в коридорах. Как будто их в королевский балет отбирают, честное слово.

Само действо начиналось в четыре. Мы не торопясь явились ближе к обеду и сходили в столовку. Артист должен быть сытым. Хотя, кто-то говорил, что петь лучше на голодный желудок, но я решил, что это слишком большая жертва. Потом мы нагло заняли кабинет истории под свою гримёрку, предварительно изгнав оттуда коллектив народного танца. А затем Лирик вдруг сказал одну вещь, которая заставила всех нас понять, что на сцену выйти мы не готовы.

– А как называется наша группа?
– спросил он.