Чайка ? принцесса с гробом. Книга 5
Шрифт:
— Значит, глаза и мозг не пострадали.
Тору вздохнул с облегчением.
Нередко сильное снотворное обладает побочными эффектами. Но как он только что убедился, у Чайки не пострадали ни зрение, ни слух, ни умственные способности. Кстати, будить ее сам Тору тоже не стал именно потому, что опасался, что это может привести к нежелательным последствиям.
— Тору… — обратилась к нему Чайка с беспокойным видом. — Акари… почему?
— …
Тору нахмурился.
Он специально старался не упоминать эту тему.
Действительно, именно Акари
А значит…
— Ну-у, она и раньше порой ни с того ни с сего бросалась на меня с молотом… — со вздохом произнес Тору.
Если он что-то и знал о своей сестре — так это то, что совершенно не понимал, о чем она думает.
Но в то же время Тору всегда полагал, что определенную черту Акари переступать ни за что не станет. Именно это убеждение обуславливало его доверие к Акари. Наверняка то же самое понимала и Чайка. Помимо того, что она и сама по себе доверяла Акари, она доверяла и решению Тору доверять ей.
Но…
— Но, грубо говоря — она тоже диверсант. Такие поступки у нас в порядке вещей.
— М-м? — Чайка удивленно выпучила глаза.
— Понимаешь, диверсанты клана Акюра не выбирают, кому должны служить. В этом мы похожи на наемников. Поэтому нередко бывает, что два соклановца оказываются на поле боя в качестве противников.
Причем это могут быть родители и дети или же братья и сестры.
В деревне Акюра понятие семьи вообще отличались от общепринятого. Конечно, встречалось и настоящее кровное родство, но нередко детей подбирали брошенных или же выкупали у работорговцев. Слово «семья», применимое к деревне Акюра, означало лишь людей, живущих под одной крышей и обучающихся у тех же инструкторов.
И как только кто-то в семье становился полноценным диверсантом, эти узы исчезали.
Как уже говорил Тору, диверсанты могли оказаться друг другу врагами, но даже без учета этого «половинчатая» дружба диверсанту только мешала жить. Тору и Акари продолжали отыгрывать роли брата и сестры лишь потому, что Акюру уничтожили до того, как им удалось принять участие в своей первой битве.
Но в то же время их отношениям в любое время мог прийти конец.
Если Акари по какой-то причине решила принять сторону герцога Гавани, у Тору нет никакого права осуждать ее. Ему остается лишь перестроить свое сознание и впредь считать Акари врагом.
Вот только…
— Проблема в том, что ты, Чайка, наняла ее, пусть даже формально.
— Я?..
— Я могу смириться с тем, что Акари предала меня, но предать тебя — последнее дело. После этого она уже не диверсант, а обычный преступник. Даже у шавок есть свои принципы, благодаря которым мы и остаемся шавками.
— … — Чайка смотрела на Тору ошалелым взглядом. А затем со скорбным видом спросила: — Тору… ненормальный?
— Дело не в том, нормальный я или нет. Просто я диверсант, — сказал Тору, старательно игнорируя чувства, копошившиеся на задворках сознания.
— Диверсант… — повторила Чайка с таким видом, словно никак не могла согласиться с этим.
И, глядя на нее…
«Ах, да. Она ведь…» — вдруг подумал Тору.
Узы родителя и ребенка отличаются от уз брата и сестры, но Чайка, тем не менее, всегда ставила «узы семьи» превыше всего на свете. Именно поэтому она готова жизнь положить за то, чтобы похоронить своего отца, хоть это ей ничего не принесет.
Чайка верила, что узы семьи священны.
Наверняка ей тяжело принять мнение Тору и Акари, которые считают, что их семейные узы можно в любой момент оборвать. Причем не помогало даже понимание того, что это особенность диверсантов, которых нередко называют шавками войны.
— И вообще… — Тору почесал щеку, ощущая легкие угрызения совести. — Может, ей по какой-то причине понадобилось сделать вид, что она предала нас.
— М-м!
Чайка размашисто кивнула и просияла, показывая, что наверняка так и есть.
— Как бы там ни было, давайте пробираться дальше по этой крепости. Неизвестно, когда придется вступить в бой, так что гундо лучше собери.
— М-м, — сказала Чайка и открыла гроб, поставленный на пол Фредерикой.
Наверное, с тех пор прошло уже лет пять.
— И все же…
В ту пору, среди тяжестей и невзгод, он от всего сердца хотел, чтобы это поскорее закончилось… но как только кризис миновал, он стал скучать по тем денькам, наполненным мучениями и страданиями.
— Люди безнадежные, безнадежные создания, — пробормотал генерал Бернард Чизета, скрывая ухмылку белой бородкой.
Его суровое лицо все еще украшали многочисленные шрамы от ожогов, а у одного уха была оторвана мочка. Его внуки боялись дедушки и всегда плакали, когда он пытался подойти к ним. С тех пор как его жена умерла больше двадцати лет назад, он только и делал, что воевал… и после окончания войны влачил бесцельное, бесконечно пустое существование.
И именно поэтому…
— Основной магический двигатель успешно запущен!
— Стабилизаторы с 1-го по 10-й работают нормально!
— Базовое заклинание левитации активировано без ошибок!
— Фиксаторы с 1-го по 50-й разомкнуты, приступить к размыканию фиксаторов с 51-го по 100-й!
Верхний ярус летающей крепости «Стратос».
Штабная комната, находящаяся точно над магическим двигателем, «ядром» крепости.
В круглом помещении теснились с двадцать магов и офицеров, управлявших движением гигантской машины. В этой комнате нет окон, но в некоторых местах магия преломления лучей проецирует на стены происходящее снаружи. Благодаря этому ощущения замкнутого пространства не возникает. Наоборот — чувствуешь свободу, словно стоишь на вершине горы.