Чайки возвращаются к берегу. Книга 1 — Янтарное море
Шрифт:
— Теперь можно и закурить!
Рыба пахла так остро, что у Петерсона закружилась голова. Но машина уже тронулась, пошла быстрее, и ветер движения начал сносить запахи, дышать стало свободнее..
Петерсон взглянул на часы: было без пяти минут два ночи.
С этого мгновения он часто посматривал на часы. Он слышал, как зашуршали под шинами асфальтовые улицы какого-то городка, как опять начали посвистывать, вылетая из-под колес, песчинки и мелкие камешки грейдера, но высунуть нос из-под брезента опасался. А проводник, покурив, вдруг
Ехали час, другой, третий… Проводник спал. Изредка в какую-то щель меж брезентом и бортом кузова проникала колючая, как шило, короткая вспышка света от встречной машины, но движения было мало на ночной дороге, и Петерсона тоже стало укачивать. Проснулся он оттого, что машина стала.
Страх мгновенно сжал его сердце, он схватился за пистолет. Но шофер негромко сказал:
— Приехали!
Проводник мгновенно отшвырнул край брезента, будто и не спал совсем, спрыгнул на шоссе. Дорога посветлела, как всегда перед рассветом, деревья вдруг приблизились и кивали, словно разглядывали и осуждали пришельцев, нарушивших их покой.
Петерсон спрыгнул прямо на прошлогоднюю траву, достал из кузова мешок, приладил на плечи. Проводник поговорил с шофером, машина ушла. Тогда проводник внимательно огляделся и сошел с дороги на еле приметную тропинку. И тотчас же послышался негромкий голос:
— Стой! Кто идет?
— От Будриса! — торопливо сказал проводник, опуская чемодан.
Из чащи выступили два человека с автоматами наизготовку. Они подошли ближе, и проводник обменялся с ними еще какими-то словами. Тогда один из них, молодой парнишка, у которого еще ни усов, ни бороды не было на загорелом лице, назвался, словно шутя:
— Делиньш!
Второй попрощался с проводником, взял у него чемодан Петерсона, коротко назвал себя: «Юрка»! — и скомандовал:
— Пошли!
Проводник махнул на прощание Петерсону и пошел обратно на шоссе.
Юрка двинулся впереди. Делиньш замыкал шествие.
Так они шли больше часа. Медленно и спокойно надвигался рассвет, напоенный густым, как молоко, лесным туманом. Отсвечивали серебром снежные лужи, ручьи и окна в болотах. Низкие клочковатые тучи укрывали солнце, но тепло все равно пробивалось на землю. Громко и озорно разговаривали птицы. А трое путников все шли, шли, шли…
Лагерь возник внезапно, как видение. Выдвинулся на узкую тропинку человек с автоматом, легла через маленький, но шумливый ручей кладка из двух сушин, и вот уже заплясал огонь в яме меж корней большой широколапой ели, открылась дверь бункера, и люди высыпали на поляну, встречая вновь прибывшего.
И вдруг возглас:
— Петерсон!
И ответный:
— Вилкс!
Вилкс отшвырнул палку, на которую опирался, шагнул вперед и обнял пришельца.
Петерсон, так и не освободившись от мешка, похлопывал приятеля по спине, отстранялся, чтобы разглядеть лицо, а тот забрасывал его вопросами, вовсе и не ожидая ответа:
— Как там Силайс? Что делают ребята
Но вот он оглянулся, отстранился от Петерсона, вытянулся во фронт, официально сказал:
— Командир группы Лидумс!
— Рад приветствовать вас, Петерсон! — сдержанно сказал Лидумс.
Кто-то помог Петерсону освободиться от вещей. Кто-то увлек его к столу, накрытому под небом. И тучи как-то незаметно разошлись, брызнуло солнце, и все сразу приобрело уютный, почти домашний вид — так, лагерная стоянка бойскаутов, как в детстве, только удивительно, почему эти бойскауты бородаты и вооружены разнокалиберными автоматами, собранными словно бы со всех полей сражений минувшей войны.
В это время вышел из бункера заспанный Эгле. Не глядя ни на кого, пошел с полотенцем в руках умываться. Петерсон взглянул на сутулую спину, на торчком стоящие уши, окликнул:
— Эгле!
Эгле оглянулся, уронил от неожиданности полотенце, бросился к Петерсону. Он не мог выговорить и слова, только всхлипывал, то ли от радости, то ли от неожиданности, поздоровался, смутился своего растрепанного вида, снова побежал к речке, потом вернулся в бункер. Граф, заглянув в бункер, удивленно сказал:
— Бреется!
Вилкс осторожно пояснил Петерсону:
— Он совсем было опустился. Может, твое появление как-то встряхнет его.
Когда Эгле появился снова, он уже ничем не напоминал ту колючую елку, имя, выбранное им для себя, которое так нечаянно начал оправдывать всем своим поведением. Появление Петерсона и в самом деле словно бы оживило его.
Сразу после завтрака Петерсона уложили спать.
Засыпая, он слышал осторожные движения, полушепот, потом наступила тишина, он понял: это охраняют его покой — и умилился, совсем, как в детстве. И показалось: все будет теперь хорошо.
Проснувшись, Петерсон вышел из бункера и увидел всю группу в полном составе у того же стола из еловых плах под открытым небом. Его ждали.
Теперь, понял он, наступила торжественная минута настоящего знакомства. Петерсон вынул из кармана пиджака письмо и вручил его командиру, передал приветствия президента Зариньша и Силайса, снял с пальца золотое кольцо с девизом: «Будь преданным до смерти!» — и передал его Лидумсу вместе с просьбой Силайса, чтобы это кольцо побывало у каждого члена группы.
Затем он достал пачку денег — пятьдесят тысяч рублей — и отдал Лидумсу. Краем глаза он проследил, что символический подарок Силайса не так уж тронул «братьев», как этот вещественный знак внимания. Тогда он тут же сообщил, что в закопанных на месте высадки вещах находится еще четыреста пятьдесят тысяч рублей, а также пятнадцать пистолетов и пять автоматов бесшумного боя, которые переслали с ним англичане.
После этого он вручил проявленное тут же им тайнописное письмо Силайса. Письмо было адресовано Будрису, но Петерсон попросил огласить его для всех «братьев». Лидумс прочитал вслух.