Чайная роза
Шрифт:
— Майкл Чарльз Финнеган. Дуэйн-стрит, пятьдесят четыре. Торговец мукой, — начал Эдди. — Я ходил на пристань, и один возчик, который доставляет товары в магазины, сказал мне о нем. Он ирландец, но приехал в Нью-Йорк из Англии, как вы и сказали. И племянница у него есть! Я спросил, не зовут ли эту племянницу Фионой, и он сказал, что да, так ее и зовут.
Джо тут же сел:
— Эдди, повтори, где живет этот человек!
— Дуэйн-стрит. Номер пятьдесят четыре. Недалеко от Бродвея.
— Отличная работа, парень. — Джо потянулся под кровать за ботинками.
— Это она, да? — моргая, спросил Брендан.
— Должно быть, — ответил Джо.
— Ты
— Ага.
— Удачи тебе, дружище.
— Есть и еще один, — сказал Эдди, когда Джо начал завязывать шнурки. — В Челси. Старый коппер, который ходит по нашей улице, говорит, что знает одного Майкла Финнегана из «Изумрудного общества». Говорит, у него в Челси была бакалея. Впрочем, он не уверен, что этот Финнеган еще там. Говорит, его магазин забрал банк. Я могу сходить туда за вас и посмотреть, на месте он или нет.
— Вряд ли понадобится. Я уверен, что Дуэйн-стрит — тот самый адрес, который мне нужен, — сказал Джо. Но увидев погасшее лицо Эдди, понял, что мальчик надеялся на новую работу. Он дал ему квортер и послал в Челси. Эдди исчез в ту же секунду, громко хлопнув дверью и заставив Брендана разразиться ругательствами.
Джо отстал от Эдди всего на несколько секунд. Он сгорал от нетерпения, уверенный, что Майкл Чарльз Финнеган — именно тот человек, которого он ищет. Уверенный, что через полчаса он увидит Фиону. Свою девушку.
Бристоу бежал на запад по Кэнал-стрит, и у него дрожали руки. Приходилось пробиваться сквозь толпу работяг, возвращавшихся с работы. Он нервничал. Точнее, дрожал от страха. Что скажет Фиона, когда увидит его? Она его не ждет, это уж наверняка. А вдруг прогонит? Откажется разговаривать? Он знал, что причинил ей страшную боль. Скорее всего, она и смотреть на него не захочет, не то что простить.
Если он увидит Фиону, если поговорит с ней, то сможет все исправить. Джо знал, что сможет. Это была его вторая попытка. Он боролся за право на эту попытку и не собирался его терять. Если она прогонит его, он придет еще раз. Если велит отправляться домой, он останется. Напишет Джимми, поручит ему свой бизнес, сам останется здесь, найдет работу и не сдастся, пока не убедит Фиону, что горько жалеет о случившемся и любит ее. Пока не убедит принять его обратно.
В начале Дуэйн-стрит он остановился, сжал пальцы в кулаки, потом разжал их и пошел к дому пятьдесят четыре.
Фиона в третий раз прочитала заголовок лондонской «Таймс», потом прижала газету к груди и прочитала снова. «Докеры заявляют о победе, — гласил он. — Работодатели подписывают капитуляцию».
По ее щекам текли слезы счастья и падали на бумагу. Фиона не пыталась их сдержать. Стоял поздний вечер, и никто ее не видел. Она сидела в гостиной дяди одна и наслаждалась чудесной новостью.
Это был полный сюрприз, причем неожиданный. Из-за забастовки докеров «Таймс» доставляли в Нью-Йорк на несколько недель позже обычного. Фиона давно не читала ее и не имела представления, что стачка все же началась, не говоря о победе. Утром девушка поручила Майклу, шедшему в банк, заглянуть в газетный киоск. Он вернулся с газетой и хотел отдать ее Фионе, но племянница была занята в магазине и попросила отнести номер наверх. Заглянуть в него ей удалось всего несколько минут назад. И даже сейчас, уже зная о переговорах, поисках взаимопонимания, подписании соглашения, о том, что восторженная толпа забастовщиков выпрягла лошадей из кареты профсоюзных лидеров Бена Тиллета и Джона Бернса и сама
Они сделали это. Докеры победили.
Несмотря на все препятствия, босяки с Темзы сплотились, выступили против нужды и голода и одержали победу над теми, кто их эксплуатировал. Бедные, часто неграмотные, неопытные в политике, они поднялись и победили. Победили, черт побери!
Сердце Фионы переполняла любовь к отцу. Он тоже приложил руку к подготовке этой забастовки и радовался бы ее началу больше всех.
— Па, ты должен был быть с ними, — шептала она. — Это была твоя стачка. Ты должен был увидеть ее победу. — Фиона вытерла глаза. К ее счастью примешивалась скорбь. И горечь. Эти чувства всегда охватывали девушку, когда она думала о том, что случилось с ее отцом… и почему.
Но сейчас, через год после его смерти, сложная смесь владевших ею эмоций изменилась. Сместились акценты. Гордость, чувство потери и горе не стали меньше, ненависть к Уильяму Бертону продолжала оставаться огромной, однако страх, обуявший Фиону в ночь бегства из Уайтчепла, отчаяние и жгучее ощущение собственного бессилия потускнели.
Она представила себе, как выглядел Бертон, когда узнал о своем поражении. Он сидит за письменным столом в своей конторе. Молчит. Бесится. И впервые в жизни чувствует бессилие. Он перестал быть всемогущим. Хозяином над людьми, которым он себя считал. Он убивал, пытаясь помешать объединению рабочих, ради достижения собственных целей уничтожил ее семью. Но теперь понял, что остановить крепнущий тред-юнионизм труднее, чем ребенку помешать морю смыть его замок, построенный из песка. Справедливость восторжествует. Докеры уже получили свое. И она тоже получит свое, когда придет время.
Победа рабочих — добрый знак. Предзнаменование. Ее жизнь изменилась. И будет продолжать меняться. К лучшему. Фиона это чувствовала. Она больше не испуганная девочка, одинокая в чужом, равнодушном мире. У нее есть семья. Друзья. А через неделю будет Уилл. Он станет ее мужем, ее защитником и спасет от таких, как Бертон и Шихан.
Подумать только, свадьба состоится через неделю! Хотя торжество пройдет в узком кругу, только для родных и близких друзей, но дел еще полно. Она была рада, что может провести вечер в одиночестве. В доме редко было так тихо. Майкл и Мэри ушли смотреть какое-то шоу. Алек, Айен и Нелл поднялись наверх. Сими спал. Даже Уилл уехал в Питсбург по делам, связанным с подземкой; это была его последняя командировка перед свадьбой. Она положила газету, пошла на кухню и поставила чайник. Потом отрезала кусок испеченного Мэри лимонного пирога, заварила ванильный чай, поставила все на поднос и понесла в гостиную. Пока чай настаивался, она стала искать перо и бумагу, чтобы составить список неотложных дел.
Через час, когда пирог был съеден, а список завершен, Фиона прилегла на канапе. В окно дул свежий осенний ветер, слегка отдававший запахом палой листвы и угольного дыма. Погода менялась. Девушка набросила на себя шаль, свернулась клубком и была готова задремать, как вдруг внизу раздался громкий стук и кто-то выкрикнул ее фамилию. Она испуганно села, плохо соображая, что происходит.
— Эй! Здесь живут Финнеганы? Кто-нибудь дома?
«Вот тебе и тихий вечер наедине с собой», — подумала Фиона. Подойдя к окну, она подняла раму и высунулась наружу. В дверь барабанил какой-то мальчишка.