Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре
Шрифт:
А вскоре случилось событие (можно его назвать и грандиозным приключением), значение которого в судьбе Эрнесто Гевары трудно переоценить. В 1951 году вместе с Альберто Гранадо будущий команданте отправляется в большое путешествие по всему Латиноамериканскому континенту.
Среди прочего друзья изучали руины древних цивилизаций (археология также была одним из юношеских увлечений Эрнесто), работали в лепрозории, но главное – изнутри увидели ужасающую нищету местного населения, подвергавшегося жестокой эксплуатации. «…в душе я уже стал другим. Это бесцельное блуждание по нашей «Большой Америке» изменило меня больше, чем я ожидал» (Эрнесто
«…я готовлю свое существо, словно жертвенник, для того, чтобы в нем по-новому зазвучал, проникнутый новыми надеждами, звериный рев пролетариата-победителя» (там же).
Говоря о работе Эрнесто в лепрозории, пожалуй, нужно вспомнить о том, с какой любовью относились пациенты к двум молодым врачам, не только лечившим их, но и проводившим с ними все свое свободное время, играя в футбол, вместе обедая и устраивая совместные вечеринки. Кстати, именно тогда Эрнесто совершил еще один небольшой подвиг, переплыв Амазонку.
Здесь же нужно сказать и о хирургических успехах Эрнесто Гевары и Альберто Гранадо. Уже будучи министром на Кубе, Че разыскал одного из спасенных им пациентов и написал ему письмо с просьбой «прислать о себе весточку».
…Итак, пожалуй, именно этот момент следует считать окончательным поворотом в сторону всего дальнейшего вектора его жизни. И, хотя он успешно окончил обучение на медицинском факультете, став дипломированным врачом, уже ничто не могло изменить его решения: посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать мир справедливее, избавить людей от нищеты и угнетения. Именно тогда он стал великим революционером, потому что захотел им стать. Больше никогда, ни разу в жизни он не отступил от намеченного пути.
…Перед своим следующим путешествием, которое он предпринял в возрасте 25 лет вместе со своим другом Каликой Феррером, Эрнесто отказался от респектабельной должности в аллергологической клинике, несмотря на настойчивые уговоры ее руководителя доктора Пизани. Возможность блестящей карьеры и спокойной оседлой жизни остались в прошлом…
Помимо осмотра древних развалин и встречи с адвокатом и политиком Рикардо Рохо (именно он познакомит Эрнесто с его будущей первой женой перуанкой Ильдой Гадеа), эта поездка принесла молодому врачу и еще одно важное впечатление: он своими глазами увидел условия работы на знаменитых боливийских шахтах. Таким образом, Эрнесто получил новые яркие свидетельства зависимости Латинской Америки от Соединенных Штатов.
Кстати, на таможенном пункте в пограничном городке Пуно у Эрнесто конфисковали две книги, одна из которых называлась «Человек в Советском Союзе».
И именно в этот период впервые в личной переписке (это было послание любимой тете Беатрис) четко прозвучали его идеологические убеждения: «…я укрепился в мысли о том, насколько ужасны эти спруты капитализма. Я со слезами на глазах поклялся перед фотографией старшего товарища Сталина неустанно бороться до тех пор, пока не
В этой стране он впервые в жизни присоединился к политическому движению, выбрав гватемальскую левую революцию. Президентом Гватемалы был Хакобо Арбенс, прогрессивный военный, проводивший смелые политические и экономические преобразования.
И здесь же, при содействии Ильды Гадеа, Эрнесто Гевара познакомился с четырьмя кубинскими эмигрантами, бежавшими в Гватемалу после неудачного нападения на армейские казармы Монкада под руководством молодого кубинского адвоката Фиделя Кастро Руса.
Именно новые друзья-кубинцы дали Геваре знаменитое прозвище (которым он очень гордился всю жизнь) за его типично аргентинское пристрастие к словечку индейцев-гуарани «че», что означает «эй, друг».
Сама жизнь исподволь подводила будущего команданте Кубинской Революции к, пожалуй, главному делу его жизни, сводя с людьми, причастными к событиям на Кубе, одновременно заставляя укореняться его политические убеждения и постепенно подвигая к судьбоносной встрече с Раулем, а затем и с Фиделем Кастро, которой суждено было произойти через считанные месяцы в Мехико… Внешняя жизнь будто выстраивалась в соответствии с внутренним, заданным раз и навсегда им самим вектором…
Однако вернемся в Гватемалу. Напряжение, связанное с ожиданием военного вторжения США, нарастало, и все больше людей покидало страну. Всем было ясно, что этот гигантский «спрут капитализма» не допустит преобразований, ведущих к выходу Гватемалы из-под его влияния. Католическая церковь под нажимом ЦРУ обнародовала обращение к пастве, в котором заявила о проникновении в страну коммунизма и призвала граждан к борьбе с ним.
Прошло три дня после того, как Эрнесто Че Гевара отметил свой двадцать шестой день рождения, когда авиация США по приказу президента Эйзенхауэра начала бомбить территорию Гватемалы.
3 июля к власти пришел ставленник США Кастильо Армас; президент Арбенс ушел в отставку. «Ледяной душ окатил народ Гватемалы», – заметил несколько дней спустя в своем дневнике Эрнесто.
Новый режим почти сразу же повел полномасштабную «охоту на ведьм». Всякий, кто хоть как-то был связан с режимом Арбенса или подозревался в коммунистических взглядах, мог быть арестован, и эта участь теперь угрожала Геваре.
Еще в последние дни июня он, надеясь попасть на фронт, вступил в вооруженные дружины, организованные «Коммунистической молодежью». Теперь же, пользуясь личным знакомством с послом Аргентины, он выполнял поручения людей, укрывшихся в посольстве, собирал оружие, помогал найти убежище тем, кто попал в тяжелое положение.
Через несколько дней, когда угроза ареста станет суровой реальностью, Эрнесто сам вынужден будет обратиться в аргентинское посольство с просьбой о политическом убежище.
Вот что он пишет своей тете Беатрис в эти дни, делая упор на своем окончательном решении отправиться куда бы то ни было, чтобы превратиться там в истинного революционера:
«Как бы там ни было, я непременно буду ждать возможности отправиться в ближайшее место, где назревает конфликт, а в том, что что-то назревает, нет никаких сомнений, поскольку янки не могут пройти мимо, чтобы где-нибудь не защитить демократию».