Че?рные сердца: Ад
Шрифт:
Но Эклипсо всё же запомнила эти пентаграммы. Вырезанные на запястье, они засветились красным сиянием, причиняя адскую боль, однако вскоре потускнели и остались на коже в виде чёрных меток. Теперь с их помощью она могла использовать порталы в некоторые запрещённые и недоступные для обычных горожан места. И в то же время, свободно разгуливать у всех на виду с этими отметками она тоже не могла.
Что теперь делать, она совершенно не знала, и уповала лишь на то, что слухи о странном суккубе не разнесутся по городу слишком быстро, чтобы у неё было хоть немного
Внутри Эклипсо зияла чёрная бездна, в которой её душа едва не затерялась навсегда, и открыв портал, она провалилась в него, словно в пропасть.
Глава 5: Грешник
Нестись сквозь алые облака, прорывая их и оставляя за собой завихрения, доставляло неописуемое удовольствие. И даже достаточно большая вероятность столкновения совершенно не пугала и не останавливала наглецов, осмелившихся чуть ли не вслепую прошивать густые небесные покровы в такую погоду.
Это был полёт ради самого полёта.
Хотя и в безоблачном небе летать было довольно приятно. Можно было неспешно взмахивать крыльями, и наслаждаться медленным, дрейфующим полётом, созерцая окрестности, и никуда не торопясь.
Честно говоря, Айзек никогда не понимал некоторых своих собратьев, бездумно устремляющихся по каким-то своим делам с огромной скоростью. Ему казалось, что таким образом они просто пролетают свою жизнь, так толком и не заметив ничего вокруг. Какой тогда вообще был смысл этого полёта? Не проще ли тогда было бы использовать портал, если уж спешка была так важна? Да и куда было торопиться? Что такого важного ждало тебя в конце пути? Какая разница, прилетишь ты туда на пару минут раньше или позже? Ты куда-то опаздываешь? Что такого невероятно случится, если ты опоздаешь? Тебя уволят, тебя убьют? Твоя жизнь, образно или вполне реально выражаясь, прекратится? Но зачем тебе вообще такая жизнь, если ты вынужден постоянно рассчитывать всё по часам?
Или ты механизм в этих огромных часах? Секундная стрелка, скачущая по кругу всю свою жизнь. Тратящая самое драгоценное, что есть в её стрелочной жизни – своё время, на бесконечный бег по циферблату.
Заметив внизу знакомые очертания, Айзек сложил крылья и бросился вниз, словно ястреб. Резко остановившись за сотню метров от поверхности котла, он завис в воздухе, покачивая крыльями, и начал разглядывать движущуюся массу.
Он довольно часто делал подобное, прилетая в это место и наблюдая за душами. С этого ракурса они казались птенцами в гнезде. С постоянно открытыми клювами, галдящие и махающие отростками крыльев, они с воплями требовали очередного дождевого червя.
Однажды он даже швырял им куски мяса, но они пролетали сквозь дымчатые тела насквозь и утопали где-то там, в непроглядной бесконечности. В общем-то души даже не замечали: ни Айзека, ни его щедрых подарков. Они были поглощены своими занятиями.
Орущие, вопящие силуэты толкались, дрались, выдавливали друг другу глаза, кусались и обхватив голову руками, выли, выпучив пустые глазницы в бездну каких-то своих, персональных кошмаров.
«Что делает человека, человеком?», – часто думал Айзек, глядя на
«Что делает демона, демоном?», – задавал он себе тот же вопрос, глядя в отражение зеркала.
Совершенно не имело значения, кто «варится» в котле, а кто этот котёл подогревает. И те и другие всё равно были в Аду. И ни те, ни другие, вырваться из него не могли.
И грешники, и их мучители, были рабами адского пламени. Просто в отличие от первых, у вторых была иллюзия свободы, только и всего. И глубоко внутри, каждый из них прекрасно понимал, что это всего лишь иллюзия. Но некоторые просто не хотели признаться в этом самим себе.
«Что делает свободного, свободным? По-настоящему».
* * *
– Ты слишком привязался к своим полётам, – сказал владелец кофейной лавки, которую Айзек изредка посещал.
Ему нравились запахи кофе и пряностей, витающие в уютном помещении. Лавка располагалась на крыше довольно высокого здания, поэтому из огромного окна можно было видеть только пустыню. Плотные двери отлично отсекали городские звуки, поэтому можно было насладиться прекрасным видом, и легко представить, будто кроме этой красной пустыни ничего больше и не было вокруг.
– Это одна из немногих вещей, что искренне доставляет мне удовольствие, – ответил Айзек, медленно вдыхая аромат чёрного напитка. – Кстати, можно ли называть полёт «вещью»?
– Понятия не имею, – пожал плечами пожилой демон, – я не лингвист. Впрочем, «вещь» – это подходящее слово. Иногда мы настолько привязываемся к вещам, что тратим на них частички своей свободы.
– Частички свободы, – хмыкнув, задумчиво повторил Айзек.
Хлопья пепла редкими облачками кружили снаружи, и некоторые из них налипали на стекло, пытаясь подслушать разговор внутри.
– Но ведь твоя лавка как раз и является такой вещью, – приподнял бровь Айзек, осторожно пригубив горячую жидкость. – Полёты хотя бы не привязывают меня к одному месту.
– Вот именно, – улыбнулся старик. – Поэтому я могу говорить об этой опасности так уверенно. Ведь кому, как не мне, так хорошо быть осведомлённым о вещах, которые связывают свободу, а?
Он взглянул на панораму и добавил:
– Тем более, когда у этих вещей такой прекрасный вид.
Айзек вздохнул. Он прекрасно понимал и сам, что имел в виду стареющий демон. Ведь если уж честно признать, то ему нравились не полёты, как таковые, а то ощущение, которое они дарили. Ощущение, что он куда-то движется. Что он в пути.
– Хочешь сказать, что я пытаюсь убежать от самого себя, затеряться среди облаков? – произнёс Айзек, не отрывая глаз от горизонта.
– Может быть наоборот, – вновь пожал плечами демон. – Пытаешься найти там что-то.
– Например? – меланхолично спросил Айзек.
– Например, то, что и так внутри тебя, – ответил старик. – С самого начала.
Следующие минуты они провели в тишине, каждый занимаясь своими мыслями и делами. Прикончив наконец чашечку кофе, Айзек ещё некоторое время сидел у окна, а затем попрощался с гостеприимным хозяином заведения, и направился к выходу.