Чеченская марионетка, или Продажные твари
Шрифт:
Быстро затопали по траве две пары тяжелых ботинок, потом вдали, на шоссе, послышался звук отъезжающей машины. И все затихло. Подождав еще немного, она медленно направилась к пню, до него было всего-то метров тридцать. Преодолев на цыпочках это бесконечное расстояние, старушка замерла как вкопанная, охнула, перекрестилась и тут же ринулась назад, в поселок, не замечая, как в трясущейся корзине лопаются яйца, ударяясь о банки с молоком.
Вбежав в дом, она принялась будить мужа Степана Ивановича, крепко спавшего после вчерашней «халтурки» – старик иногда чинил соседям
– Степа! Степушка! Ну вставай же, горе мое! – трясла мужа Клавдия Васильевна.
Степан Иванович с трудом продрал глаза и удивленно уставился на жену. Лицо ее пылало, подкрахмаленный белоснежный платочек съехал куда-то вбок, из-под него свисали седые взлохмаченные пряди.
– Клава, а ты чего, на базар-то не поехала разве? – спросил он, потягиваясь с хрустом и сладко зевая.
– Там труп в роще! – страшным шепотом сообщила Клавдия Васильевна.
– Какой еще труп?
– Да проснись наконец! Покойник там, я видела, как его бросили, я за деревом спряталась и все видела. Его в другом месте убили, а в рощицу привезли.
– Так в милицию надо... – неуверенно предложил старик.
– Да-а, в милицию! А потом эти, которые привезли и положили, найдут меня.
– Ну дела! – покачал головой Степан Иванович. – Клавдюша, ты бы мне это, рассольчику налила, что ли. А то во рту горит, соображаю туго.
– Изверг ты, Степа. Весь насквозь больной, а бутылку вчера выглушил. Тебе прямо не терпится, если бутылка есть. Нет чтоб по рюмочке за обедом! – Собственное ворчание немного успокоило старушку. Достав из холодильника банку квашеной капусты, она нацедила мужу полстакана густого розоватого рассола.
– Ох, хорошо, холодненький! – зажмурился Степан Иванович, прихлебывая рассол мелкими глотками. – Аж зубы сводит! Слышь, Клавушка, а чего ты так перепугалась? Сейчас ведь время какое? Стреляют, убивают, на каждом шагу бандиты друг с другом разбираются.
– Чего испугалась? Подожди-ка...
Клавдия Васильевна стала вытаскивать из корзинки творожные узелки, молочные банки, потом развернула газету, залитую побитыми яйцами. С мятой газетной страницы сквозь налипшую яичную скорлупу глянуло на нее улыбающееся лицо Вячеслава Иванова.
– Вот чего я испугалась! – показала она мужу мятый кусок газеты. – Его я и видела в рощице.
– Он, что ли, труп бросил? – не понял Степан Иванович.
– Его бросили, Степа, его. Он сам и есть труп. Ох, Матерь Божья, Пресвятая Богородица! Убьют меня, не пожалеют! Это ж политика, Степушка, он ведь кандидат в губернаторы, его вся область знает. Что делать-то?
– А они, которые бросили, не заметили тебя?
– Что ты! Заметили бы, не отпустили, убили бы прямо там.
– Слушай, так ведь необязательно же говорить как было. Ты ничего не видела. Шла себе спокойненько к автобусу и просто наткнулась на него. Он там уже лежал. Все равно кто-то наткнулся бы рано или поздно. Вот ты и наткнулась. А привезли, положили... ничего не знаешь, не ведаешь.
–
– Наивная ты у меня, Клавушка, – вздохнул Степан Иванович, – до семидесяти двух лет дожила, а все как дитя малое. Ладно, сейчас умоюсь, пойдем к участковому.
Выехавшая на место происшествия оперативная группа не обнаружила при трупе ни документов, ни денег. Однако опознать убитого не составило труда, его лицо красовалось по всей области, на каждом углу, то и дело мелькало на страницах областной прессы.
Не возникло и вопроса, почему труп кандидата в губернаторы Иванова Вячеслава Борисовича обнаружили именно здесь – в трех километрах от рощи, на морском берегу, находилась небольшая дача покойного.
Судмедэксперт определил, что выстрел был произведен в затылочную область, с расстояния около трех метров, из пистолета типа «Макаров». Смерть наступила между двумя и тремя часами утра, то есть часов за пять до момента осмотра трупа. После убийства тело было перенесено с места преступления.
Жена Иванова в это время находилась у родственников в Саратове. Ее вызвали телеграммой, а пока для официального опознания пригласили секретаря, охранника офиса и личного телохранителя Иванова. Все трое были допрошены следователем.
Секретарша сообщила, что ушла из офиса в половине шестого вечера, Иванов в это время оставался у себя в кабинете. Охранник и телохранитель рассказали, что около половины седьмого к Иванову явилась женщина лет двадцати пяти, представившаяся корреспонденткой московской молодежной газеты «Кайф» Юлией Ворониной. Она попросила кандидата в губернаторы дать ей небольшое интервью. Иванов пригласил ее к себе в кабинет, где они проговорили около сорока минут, выпили кофе, после чего вышли из кабинета вместе.
Иванов отпустил телохранителя, попросив отогнать джип к дому, а сам вместе с корреспонденткой отправился пешком по набережной. Он сказал, что собирается немного прогуляться, поужинать в ресторане и телохранитель ему на сегодняшний вечер не нужен. Еще он сказал, что, вероятно, заночует у себя на даче, проведет там весь завтрашний день, в крайнем случае позвонит.
– А как он собирался добираться до дачи? – спросил следователь.
– Ну, на такси, конечно, – ответил телохранитель.
– А вам не показалась странной идея отправиться пешком с незнакомой женщиной, потом ехать на дачу на такси, а не на собственной машине? Все-таки ваш шеф считался довольно крупным чиновником, – спросил следователь.
– Да с такой красоткой он бы и на край света пошел пешком! – хихикнул телохранитель. – Шеф всегда был слаб насчет девок и любил перед ними выпендриться. К тому же она сама просила прогуляться, то да се, сказала, мол, зачем нам кто-то третий. Ну, он и поплыл!
– Ее просьба вас не насторожила? Вы ведь, как я понял, даже не видели ее документов.
– Мое дело маленькое. Мне сказали, я отчалил.
– А сами вы где провели вчерашний вечер и ночь?
– Ну, я отогнал джип, а потом пошел к своей знакомой. А от нее – домой. Утречком.