Чеченская рапсодия

Иванов-Милюхин Юрий Захарович

Захар едва успел отдернуть спутницу на себя, фаэтон и карета покатились с насыпной дороги под уклон. Звон разбитого стекла, крики и ругань потревожили тишину леса. Сорвавшись в кювет, карета завалилась набок, треща деревом и стеклами, подмяв под себя оглушенного возницу. Лошади вырвались из постромок и отбежали на приличное расстояние. Наступила тишина, слышно было только испуганное сопение кого-то из путешественников.

Наконец издалека прилетело французское восклицание, подкрепленное в конце крепким ругательством.

— О, мон дье, — закричал кто-то грубоватым мужским голосом. — Пуркуа?..

Захар шевельнулся, ощупал себя, убедился в том, что

с ним ничего страшного не случилось, и попытался приподняться. На нем лежала невеста, уткнувшаяся носом в его шею и обнимавшая его за плечи. Он осторожно снял ее руки с себя и рывком встал на корточки. Похлопав спутницу по щекам, Захар заставил ее распахнуть глаза и понял, что с ней все в порядке. Затем он откинул разбитую дверь, оказавшуюся над головой, и высунулся наружу. Перед ним нервно пританцовывала четверка лошадей с лентами спутанных постромок на спинах, негромко постанывал возница, придавленный углом крыши. Позади кареты, тоже в глубоком кювете, лежал фаэтон, из-под него пытался выкарабкаться господин с длинными каштановыми волосами в крупных завитках, с перевязью через плечо. Не переставая гримасничать от боли, он продолжал ругаться на французском языке. Захар впитывал этот язык с детства, но такого живого и активного французского он еще не слышал, хотя разобрать можно было лишь отдельные слова. Француз почем зря крыл каких-то разбойников, встретившихся на его пути, от которых пришлось отбиваться всеми силами, какую-то страну с ее законами и дорогами, погруженную в первобытную темноту, упоминал он и женщину, которую решил на свою голову взять с собой. Он, наконец, выбрался из-под коляски, пнул ногой колесо и запричитал с новой силой. Мол, если бы из городка Мец он отправился в путь верхом на добрых английских скакунах, то уже возвращался бы домой с какими-то раритетами в карманах. Теперь же ему предстояло добираться куда-то пешком, да еще тащить на плечах девицу, вырвавшуюся на свободу из монашеского плена и сумевшую уговорить его прихватить ее с собой в опасное путешествие. Это из-за нее он согласился пересесть на колымагу, рассыпавшуюся на первом повороте на мелкие части. Дальше шли отборные ругательства, не оставлявшие сомнения в том, что господин весьма огорчен случившимся.

Захар оперся на руки, вылез наружу, соскользнул с корпуса кареты и попытался приподнять ее за крышу, чтобы высвободить возницу. Это оказалось не просто, лишь когда кучер немного пришел в себя и начал ему помогать, дело сдвинулось с места. Пострадавший отполз подальше от кареты и тоже принялся громко ругаться по-фински. Наверное, у всех европейцев способ разрядки был одинаковым. Захар снова взобрался на крышу и подал руку невесте. Когда путешественники убедились в том, что с ними ничего страшного не произошло, они разом повернулись в сторону опрокинувшегося фаэтона.

Энергичный француз успел вытащить из него свою спутницу и теперь оказывал ей первую помощь. Затем он оглянулся и тут же заторопился к путникам, выкрикивая на ходу извинения.

— Экскюзи муа, силь ву пле, месье ла мадемуазелле… Же се репентир…Захар окинул его колючим взором и перевел взгляд на девушку. В данный момент он вовсе не хотел общаться с господином, спешащим к ним с извинениями, считая его виновником происшествия.

— Я тоже не желаю выяснять причины столкновения на языке этого ломового извозчика. Тем более, принимать от него извинения, — посмотрев на своего спутника, сдвинула Ингрид светлые бровки. — Он не должен был вылезать из конюшни на своем дворе, занимаясь только ее чисткой. Кучер принялся закатывать рукава сюртука, его кулаки походили на пудовые гири. Заметив, что напряжение возрастает, Захар расставил ноги и принял боевую стойку. Но вид у француза был такой удрученный, и такое чувство вины отражалось на его смугловатом красивом лице, что Дарганову невольно хотелось пойти ему навстречу и услышать от него самого объяснение происшествия. Тем более что их возница тоже нарушил правила, он срезал угол поворота и едва не прижался к противоположному краю дороги.

Между тем кавалер остановился напротив путешественников:

—

Месье, мадемуазель, парле ву франсэ? — виновато улыбаясь, протянул он руки вперед, и, не получив ответа, принялся перебирать языки. — Сведен, суоми?.. Ду ю спик инглиш, мистерс энд миссис?

— Ес, — не выдержала Ингрид, обольщения разумным поведением кавалера. Она сердито завела за ухо растрепавшиеся волосы и повторила. — Ес, сэр.

— О, миссис, как я рад, что вы наконец-то отозвались, — по-английски радостно залопотал путешественник. — Поверьте, я не желал делать вам ничего плохого.

— Не сомневаюсь. Только лошадей на поворотах надо было придерживать, а не отпускать поводья. Иначе можно и костей не собрать, — сверкнула глазами Ингрид. — Здесь не американские прерии, а северная страна Финляндия с единственной на всю округу дорогой.

— Но я не американец, а француз, — развел руками кавалер. — Это не моя вина, что мы ехали так быстро, за нами гнались разбойники.

— Вот как! — с издевкой воскликнула Ингрид. — И где же они теперь?

— Я не знаю, но мне пришлось в них стрелять. Бандиты окружили нас со всех сторон и пытались вытащить из фаэтона, чтобы ограбить. Мы вырвались из ловушки только по чистой случайности. Наверное, они отстали от нас.

— Значит, разбойники вот-вот могут быть здесь? — девушка сменила издевательский тон на настороженный и кинула быстрый взгляд на Захара.

— Не исключено. Их было пятеро, они скакали верхом на лошадях. Одного из них я, кажется, здорово зацепил.

Ингрид перевела жениху содержание разговора, затем это же повторила по-шведски кучеру, который сразу направился к карете, где под сидением у него лежало ружье. Захар подобрался, коснулся пальцами рукоятки пистолета за поясом.

— Скажи этому господину, чтобы он сначала помог нам поставить нашу карету на колеса, а потом мы попробуем справиться с его тарантасом. И если все, что он здесь наговорил, правда, пусть тоже приготовится к отражению нападения,

Когда девушка перевела слова Захара, кавалер быстро закивал и похлопал себя по боку.

— Я согласен делать то, что вы считаете необходимым, — сказал он. — Уйти от разбойников мне вряд ли теперь удастся, как и справиться с ними в одиночку. Да и вины за аварию с меня никто не снимал, так что за разбитую карету я готов заплатить.

Но девушка уже не слушала его, вслед за мужчинами она поспешила к опрокинувшемуся экипажу, а кавалер последовал за ней. Когда карета единым порывом была поставлена на три целых колеса, возница сбегал за последним из них, откатившимся довольно далеко, и ловко насадил его на заднюю ось, закрепив железным шплинтом, найденным в ящике с инструментами. Прежний шплинт, стопоривший муфту, оказался срезанным словно бритвой.

Передвинув пистолет на живот, Захар побежал к лошадям, замершим возле кромки леса. Постромки были перепутаны, но ему все же удалось их разобрать и распределить по местам. Подхватив под уздцы первую лошадь, Захар повлек всю четверку за собой, то и дело посматривая на дорогу, уходящую в чащу. Пока все было спокойно. Мужчины успели выкатить карету из канавы и пристегнуть к ней коней.

Но как только они вытащили на тракт и фаэтон, со стороны русской границы послышался дробный стук копыт. Вскоре на фоне деревьев замаячили фигуры всадников в темных одеждах, когда они приблизились, у путешественников тут же исчезли сомнения в том, что это бандиты. Слишком уж грозным был их облик, слишком много висело оружия на поясах. Наверное, они отстали по причине гибели или ранения своего товарища, но знали тропу, позволившую им обогнать кавалера и его спутницу. Не ведая об аварии и устав сторожить добычу, они повернули обратно, чтобы наткнуться теперь на два экипажа сразу.