Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне
Шрифт:
— Не хреново вы съездили, — вышедший покурить Рябинин, носком ботинка, приподнял край наволочки.
— Дай сигарету, — попросил Таричев.
— Ты ж не куришь, — удивился Сергей, протянув «эл эмину».
— Закуришь тут…
Таричев отдал Косте автомат и, вместе с Рябининым ушёл в курилку. Катаев, постояв ещё минуту над мешком, под которым натекала сизо-красная жижа, сплюнул и ушёл в кубрик. Сбросив оружие, броник, форменную куртку и, заглотив полбутылки минералки, он вышел обратно на воздух. Надо было попытаться принять решение по останкам подрывника.
После возвращения Катаева из умывальни и оперов из курилки, площадка перед входом напоминала проходной двор. Кто-то подходил, кто-то отходил. Один пьяный «комендач», присев на корточки смачно плюнул в оторванную голову.
Другой попытался расстегнуть ширинку, но тут уже не выдержал Рябинин:
— Бл… хорош парни! На хер глумитесь-то!?
Что-то обиженно бормотнув, «псы войны» отошли.
Пошедший через десять минут дождь загнал всех под крышу. Раскрытый мешок остался тяжелеть под упругими струями весеннего ливня.
Чувство дурацкой ответственности не покидало Катаева. Как в детской повести «Честное слово». И дело вроде не твое, и «жмур» при удачном для него раскладе, мог бы рвануть закладку около, но смотреть на деланно веселящуюся толпу вокруг человеческого мяса и костей, было противно.
— Серый, — Костя отозвал из-за стола Рябинина, запаривающего пластмассовый бич-пакет, — на минуту…
Они вышли на «продол» и, не дойдя до шелестящего дождём, выхода остановились.
— Давай «жмура» закопаем, — глядя в сторону, предложил Костя, — а то завоняет на жаре…
— «Завоняет», — хмыкнул Сергей, — противно стало на контрачей смотреть?
— Не без этого…
— А если родня за ним приедет?
— Откопают…
— А он следакам понадобится?
— А если, а если… Откопают… — слегка раздражаясь ответил Костя, — в конце концов, Магомед нам его скинул…
— Ладно, — Рябинин, выглянув в проём, убедился, что мешок всё ещё у входа, — вечером…
По окончании дождя паломничество к «мощам» прекратилось. Только один из омоновцев, на полном серьёзе, попросил у оперов разрешения отрезать ухо трупа. Типа, трофей. Был вежлив, и на отказ, пожав плечами, спокойно удалился.
После вечерней поверки, труп был вывезен за миномётную батарею. Катаев, Долгов и Рябинин чередуясь, выкопали метровую яму и свалили туда человеческое месиво. На дне ямы мешок развалился и голова выкатилась наружу. Дождь смыл всю кровь и грязь с лица погибшего и, забрасывая яму, сквозь мельтешащие порции земли, Костя понял, что боевику не больше семнадцати лет.
Заровняв могилу в уровень земли, опера уселись в машину. Стремительно темнело и желания болтаться у могилы ни у кого не было. Не родственника, в конце концов, закопали. Придумав, что ему надо зайти к миномётчикам, Костя не поехал с друзьями, а, дождавшись, когда стоп-сигналы завернут за здание, повернулся к захоронению. Не отдавая отчёта, зачем это делает, Костя мысленно трижды прочитал «Отче наш».
Встреча с Тимуром произошла на следующий день. Пунктуальность не является национальной чертой парней Северного Кавказа и, вместо обещанных 12.00, «шестёрка» Тимура завернула в проулок за «Грозэнерго», только когда стрелки часов расползлись на половине первого.
УАЗики оперативников были расположены таким образом, что с дороги их заметить никто не мог, а любой проходящий через проулок человек оказывался под наблюдением. Сам же проулок был тупиковым, небольшой проход между стенками домов позволял пройти лишь человеку. Буйная, неухоженная поросль, поросшая у подножия разбитых трёхэтажек, закрывала со стороны дороги всех там находящихся.
О подъезде Тимура Катаеву сообщил по рации Гапасько, стоящий со своим экипажем на подступах к «Грозэнерго». Сам же Тимур особо о конспирации не заморачивался. Бодро завернул к месту встречи, в машине был один, а когда Костя подошёл, распахнул дверцу, приглашая в салон.
— Давай лучше в теньке потележим, — опер показал рукой на небольшой закуток, образованный старой трансформаторной будкой и, невесть откуда взявшимися, бетонными плитами.
— Я только машину пэреставлю, — кивнул Тимур.
Парни остались около УАЗа контролировать обстановку. На разговор Костя ушёл один — всё по этике работы с источниками.
— Ну, что по правам-то? — с ходу взял быка за рога Тимур.
Его неуловимый акцент придавал голосу нахрапистость.
— У тебя для образца нет, посмотреть, пощупать… — Костя рассчитывал таким образом посмотреть права собеседника.
— He-а, нэту… Сам я вообще бэз прав езжу… — было непонятно вкурил он оперской финт или по жизни такой, — ты, что не довэряешь мне?..
— Тебе, Тимур, доверяю, потому что вижу… А тех кто ксивы мастырит не вижу, — Катаев не хотел обострять отношения, но и «левые» права ему были не нужны, — насчёт закурить-то как?
Тимур хитро сощурился:
— А косил под нэкурящего… Тэбе «грузильной» или «вэселильной».
— «Веселильную», наверное… Что по деньгам?
— 300 рублей… «Кораблик»…
— Однако… Сосиски по рубль двадцать, — процитировал Костя бессмертного Кису Воробъяникова.
— Шишки тоже будут… Позжэ… — Тимур явно не был знаком с творчеством Ильфа и Петрова.
— Это… я о своём… Задумался… — опер протянул деньги, — давай…
Расшелушив пальцами правой руки поданные купюры, Тимур левой, с ловкостью фокусника, сунул в разгрузку оперу спичечный коробок.
В целом сделка состоялась, но продавец уходить не собирался. Да и Катаев на эту встречу не за «кайфом» приехал.
— Спалиться не боишься, — Костя образно обвёл рукой вокруг, — вдруг увидит кто?
— Боюсь, но ничего не подэлаешь… Бизнэс есть бизнэс… Жить-то как-то надо…
— Может тебе бензина надо? У нас излишки бывают, — топливная проблема в республике была одной из самых острых и Костя попробовал заехать с этого конца.