Чеченский излом. Дневники и воспоминания
Шрифт:
Подобных примеров «связи» командующего с лидером страны — множество. И это при том, что среди публики, перед которой выступал Президент, — масса людей, которые запросто могли бы узнать мнение В. В. Путина и в телевизионном варианте. Ничего бы не потеряли. А вот я потерял. Не узнал многие нюансы и акценты.
На эту тему я высказался однажды в беседе с Президентом.
— Владимир Владимирович, — говорю, — там иной раз в зале перед вами сидят бизнесмены средней руки, чуть ли не фермеры (пусть они не обижаются, при всей важности их работы), но нет людей, напрямую обязанных вас слышать, видеть вживую, а то и в обсуждении вопросов участвовать. Ведь мы, командующие (нас
Президент со мной согласился.
Вообще же хочу заметить, что Владимир Владимирович умеет слушать и слышать. Не помню случая, чтобы он кого-нибудь грубо обрывал, мешал сделать доклад или высказаться по сути вопроса. Я уже упоминал об этом качестве, когда рассказывал о совещании в Махачкале летом 1998 года. Позже, в Ростове-на-Дону, в штабе округа, мы с генералом Казанцевым докладывали ему свои варианты решений по «чеченской теме». Он только один раз перебил, сделав это очень тактично. Попросил прощения, что перебивает, но задал такой вопрос, ответ на который требовался немедленно и мог изменить всю логику доклада и, соответственно, выводы.
Впрочем, ничего удивительного в такой манере поведения нет — В. Путин прекрасно понимает, что люди военные лучше кого бы то ни было знают обстановку в республике (тогда еще проводились масштабные боевые операции), им виднее, к их предложениям нужно относиться внимательно…
Кстати, по поводу такта.
Как-то в Астрахани Президент, находясь там в рабочей поездке, в один из моментов сказал мне: нужно обговорить один вопрос. И вот мы в резиденции губернатора Астраханской области Анатолия Гужвина (к сожалению, ныне уже покойного). Я настраиваюсь на беседу с Верховным главнокомандующим. Слегка нервничаю, роюсь в своей папке с документами, потому что в таких случаях всегда хочется иметь под рукой какую-нибудь шпаргалку (мало ли о чем спросит). Хотя у Путина нет этой манеры — устраивать какому-либо должностному лицу экзамен по арифметике.
— Цифр пока не надо, Геннадий Николаевич. Это после, если понадобятся, — не раз говорил он. — Главное — идея, замысел…
Но все равно по привычке, выработанной годами, я всегда старался запастись опорными документами. Меня пригласили, когда я уже наскоро успел пробежать глазами основные бумаги (как позже выяснилось, совершенно ненужные мне в тот момент).
В кабинете губернатора Владимир Владимирович находился один. Гужвина не было. Мы стали беседовать. Разговаривали минут десять, обсуждая крайне важный вопрос. И тут постучался и вошел Анатолий Петрович, чтобы доложить Президенту по вопросу, поставленному накануне.
Договорить мы с В. Путиным не успели, Гужвина прервал меня на полуслове, и в той ситуации я не знал, как быть: то ли продолжать речь, то ли сделать паузу. Двусмысленность положения усиливалась тем, что Анатолий Петрович явился не по своей воле — Президент попросил его прояснить какой-то вопрос и доложить, что тот и сделал. Во-вторых, мы находились в личном кабинете губернатора, то есть как бы в гостях. В-третьих, Гужвин, хоть и гражданский человек, но занимает важный державный пост, прекрасно понимает, что такое военная и государственная тайна.
Владимир Владимирович мог бы его попросить подождать за дверью — Гужвин все бы понял и вряд ли обиделся. (Хотя, конечно, ему было бы неприятно. Как и всякому человеку, при котором явно секретничают.) Президент мог бы также дать мне понять, что разговор стоит продолжить и при губернаторе, что тоже было бы естественным. Но тогда в неловком положении оказался бы я. Дело в том, что обсуждали мы очень деликатную тему, а некоторые вопросы касались только нас, военных.
Все эти соображения пронеслись в моей голове за считаные секунды. Я замялся, не знал, как быть. И тут Президент незаметно для губернатора глянул на меня и приложил палец к губам. Мол, перенесем разговор на потом. Я облегченно вздохнул. Ситуация разрешилась наилучшим образом. Гужвин доложил свое, а я тут же откланялся и вышел из кабинета.
Иду по коридору и думаю: это же надо, как он ситуацию разрулил! И губернатор не в обиде, и я избавился от необходимости лавировать в разговоре, и время у меня теперь есть, чтобы хорошенько подготовиться ко второй серии разговора… Путин проявил себя и в этом случае человеком тактичным и даже деликатным…
Само собой разумеется, основное содержание моих встреч и бесед с Верховным главнокомандующим не может быть вынесено на обсуждение широкой публики по вполне понятным причинам. Вопросы и проблемы, которые мы решали, возможно, навсегда останутся тайной. Что вполне закономерно. Поэтому пусть читатели меня простят за немногословие или витиеватость описаний некоторых моментов и не судят строго. Я лишь то могу рассказать, что могу.
Одной из проблем на юге России была ненадежность прикрытия государственной границы, а отсюда возникал вопрос передислокации некоторых частей. Никто уже не сомневался, что на территории Грузии находятся банды террористов и что не сегодня, так завтра они будут пытаться прорваться на территорию Чечни.
Верховный главнокомандующий давно был обеспокоен этой проблемой. По данному вопросу он консультировался и с министром обороны РФ, и с начальником Генштаба… В конце концов дошла очередь и до меня. Мое мнение оригинальностью не отличалось. Я тоже считал, что передислокация нужна. Налицо был явный дисбаланс: в отдельных регионах наблюдалась переизбыточная концентрация войск (например, в Северной Осетии), в других же субъектах Федерации — вообще ничего (несколько военкоматов не в счет).
То тут, то там бандиты начали прощупывать границу, в том числе и через те участки, где в глубине территории или вовсе не было войск, или силы были явно недостаточны для блокирования и уничтожения бандитских отрядов. Участок российско-грузинской границы, проходящий по территории Чечни, террористами был уже проверен и изучен в достаточной степени и не обещал ничего хорошего для успешного прохода. Теперь они готовились прорываться в других местах. События под Галашками (в Ингушетии) в сентябре 2002 года подтвердили наши опасения.
Короче говоря, передислокация назрела сама собой. Уже много лет, несмотря на войну в Чечне и военную реформу, ничего подобного не происходило. Но как отнесутся к этому республиканские лидеры и местное население? Вот в чем был вопрос.
Я уже рассказывал, какой политический скандал и вооруженный конфликт возник, когда я попытался провести военную колонну через территорию Ингушетии. (Это было еще в первую чеченскую кампанию.) Даже люди погибли. А что будет сейчас? Над этим думал я, думали в Генштабе и Минобороны, думал и Президент страны.