Чеченский рецидив. Записки командующего
Шрифт:
«Уши» от словесной уловки сторонников этого проекта торчат опять-таки от ссылки на недостаточное финансирование Вооруженных сил.
Но ведь появились же средства на комплектование Псковской 76-й дивизии ВДВ солдатами-контрактниками? И средства немалые — более двух миллиардов рублей.
…Плюс контрактизация всей страны?
На протяжении последнего десятилетия сменились четыре министра обороны РФ. Но и частая смена министров все же не идет на пользу общему делу. Каждый из них привносил с собой что-то новое в понимание военной реформы. Генерал армии Павел Грачев, как десантник, особое внимание уделял развитию воздушно-десантных войск. Игорь Родионов как руководитель Академии
Однако исполнителем всех начинаний упомянутых министров обороны был и остается один человек — начальник Генерального штаба генерал армии Анатолий Васильевич Квашнин. И какими бы радикальными ни были идеи сменяющих друг друга руководителей российского военного ведомства, пройдя дорожку согласований через Генштаб, все приказы министров несли отпечаток точки зрения именно начальника Генерального штаба. Уж кто-кто, а генерал Квашнин, командуя Северо-Кавказским военным округом и одновременно ходом военной операции по восстановлению конституционного порядка в Чеченской Республике на начальном этапе первой кампании, лучше других в Генштабе знает о проблемах контрактников. Потому как первый и не совсем удачный опыт в этом направлении был именно в «первую Чечню» на базе 205-й отдельной мотострелковой бригады.
Уже тогда было понятно, что для замены солдат срочной службы контрактниками нужны определенные условия.
Во-первых, продуманная до мелочей четкая система отбора кандидатов в волонтеры непосредственно в военкоматах.
Во-вторых, размещение добровольно изъявивших желание служить в армии влечет изменение инфраструктуры военных городков.
В-третьих, необходимо время для перестройки сознания офицеров, привыкших и умеющих командовать в основном «срочниками».
Четвертое условие подразумевает существенное изменение социально-правового статуса самих военнослужащих, подписавших контракт…
Впрочем, подобные «мелочи», основополагающие для соблюдения прав и обязанностей военнослужащего-контрактника, исчисляются десятками. Простое их перечисление заняло бы не одну страницу. И все эти факторы — суммированные или каждый в отдельности — требуют определенного времени, а не штурмовщины. Тем не менее в 2002 году решено было срочно создать «контрактную дивизию» полного штата.
Подобное ускорение можно объяснить не только политическим моментом, но и демографическим провалом: отсутствие юношей призывного возраста в ближайшем десятилетии вряд ли позволит содержать даже миллионную армию. А если учесть, что половина российских детей страдает различными хроническими заболеваниями, шансы увидеть казармы практически пустыми значительно возрастают.
«Дикие гуси»
Утверждать, что России не нужна профессиональная армия, так же нелепо, как и доказывать, что армия существует вне политики. Всякий командир мечтает о механике-водителе, знающем конкретную боевую машину (БТР, БМП, танк, САУ и т. д.) не один год, или о заместителе командира взвода, способном при необходимости заменить в бою офицера. Все это так.
При упоминании словосочетания «профессиональная армия» у меня ассоциативно встают перед глазами картинки сидячей забастовки перед зданием штаба СКВО сотен контрактников летом 2001 года, когда им, воевавшим в Чечне, «заморозили» выплату так называемых «боевых». Или толпы тех же «профессиональных» военнослужащих на аэродроме Ханкала, штурмующих «вертушки», уходящие на Моздок, в том же 2001 году, после того как заместитель министра обороны РФ по финансово-экономической работе Любовь Куделина дала разъяснения в газетах по вопросу отмены материальной компенсации за участие в боевых действиях, предоставив право военнослужащим (в том числе и контрактной службы)
Психология солдата-контрактника определена словосочетанием «дикие гуси» и известна не одну сотню лет. Сводится она к простой истине: служить там, где платят больше. Платят военнослужащему-профессионалу в России немного, поэтому идея «контрактизации» всей нашей армии может сегодня остаться трудно осуществимой.
В качестве аргумента приведу такой факт: в одной из самых густонаселенных областей России — Ростовской (4,5 миллиона жителей) — за 2002 год военкоматы едва смогли отправить в войска 350 военнослужащих по контракту! По численности — это один мотострелковый батальон (и то неполный). Кстати, никто не даст гарантию, что через год большая часть из них не вернется на Дон, отчаявшись далее верить в многочисленные, но так и невыполненные посулы о достойной жизни. А ведь согласно концепции военной реформы таких батальонов, состоящих из контрактников, необходимо иметь сегодня не один-два десятка, а сотни.
В сущности, жить хорошо — это естественное человеческое желание. Но если у контрактника появится одно только подозрение о недостаточном денежном содержании при полном отсутствии государственных гарантий на льготы, он тут же развернется и уйдет из воинской части.
Повторюсь — это не просто моя субъективная точка зрения. Это мировой опыт содержания профессиональных армий. Со значительной долей уверенности можно предположить, что служба в Вооруженных силах будет восприниматься контрактником как обычное место работы. Как на заводе, в офисе или на строительной площадке.
Но помимо голого прагматизма в воинских частях и подразделениях есть еще и боевые традиции, и священная обязанность защищать свою Родину, и долг поддерживать постоянную боевую готовность. Эти понятия одним только рублем никак не привить. Приведу пример из боевой практики в Чечне.
В октябре 2000 года в Объединенную группировку войск на Северном Кавказе прибыла довольно большая группа контрактников из Приволжско-Уральского военного округа. Их, 300 человек, направили в воинскую часть, расположенную под чеченским селом Шали (кстати, самое крупное село в Европе). Через неделю военные психологи и командиры, проводя профессиональный отбор, взяли для одной воинской части 50 прибывших рекрутов, а для другой — 20. Остальные 230 человек не выдержали отбора, но не особо огорчились тем, что армия их не приняла. «Мы думали, что приехали только воевать, а здесь надо ходить в наряды и даже чистить картошку», — огорчились одни. «Такого жесткого «сухого закона» просто не выдержать», — честно признались другие. Для третьих препятствием стали сроки службы: многие думали, что приехали в Чечню на шесть месяцев, а не на три года, как этого требовали условия контракта. Впечатление такое, что они его и не читали…
Горе-профессионалы решили возвратиться домой. Но при этом, что называется, громко хлопнув дверью. И не придумали ничего другого, как… пикетировать здание местного штаба части. И это в боевой обстановке, когда роты полка были полностью задействованы в операции по уничтожению бандитов!
Командиру части пришлось вызвать разведроту, боевые группы которой опять-таки должны были в это время «прочесывать» местность в поисках баз террористов. А вместо этого разведчикам пришлось силком заталкивать уральцев в вертолет, чтобы отправить их на «Большую землю».
Не спорю: есть факты и другого порядка.
До недавнего времени в одной из разведрот Владикавказского гарнизона служили два брата. Не стану называть имен и фамилию по той причине, что их до сих пор разыскивают бандитские наемники. Назову их условно: Сергей и Игорь.
Парни родом из Грозного. В первую чеченскую кампанию изверги из так называемой личной «гвардии» Дудаева убили их отца — простого работягу, машиниста тепловоза. Очередью из автомата была тяжело ранена мать этих ребят.