Чеченский угол
Шрифт:
Салман успел увести отряд из-под обстрела.
Густая зелень деревьев скрыла приблизившихся к подножию гор людей, но несмолкающий треск автоматных очередей выдавал их присутствие.
Наверх преследователи не пошли, чем окончательно убедили Салмана: точно «Восход», знают, собаки, – основные тропы заминированы, уйти можно только по едва заметным в лестном массиве тонким прожилкам, но в них, не зная конкретных мест минирования, соваться опасно.
За пару километров до базы командир пропустил Петра вперед, достал из висевшей на поясе кобуры модернизированный пистолет
Хохол дернулся, вскрикнул, но на ногах устоял, смотрел, как серая штанина чернеет от крови.
– Вперед, – скомандовал Салман. – Это только начало…
Лица бойцов остались безучастными. Командир знает, что делает, читалось на них.
Еще одна пуля – и Петр падает, хватается за простреленное бедро, хрипит от боли.
Салмана сотрясает ненависть.
– Ты у меня будешь ползти, как подстреленная собака. Ползи, щенок! Ползи… А подыхать станешь медленно. Очень медленно.
– За что?! – простонал Петр.
– За то, что ты «крот», ты скотина, я платил тебе деньги, а ты сдавал моих ребят, ублюдок!
Раненый хохол, оставляя кровавый след на зеленой траве, послушно продвигался вперед.
Салман ловил на мушку сведенную от напряжения спину, побелевшие пальцы, целился между ног.
«Потерпи, – убеждал он себя. – Не торопись, пусть он заплатит за свое предательство полную цену».
Дальнейшее произошло мгновенно. Какую-то секунду хохол полз по тропке, потом вдруг метнулся в сторону, на дорогу, растянулся плашмя. Оглушительный взрыв разметал его останки, Салмана ударило по лицу, он инстинктивно отшатнулся, глянул на землю – оторванная кисть, белеют кости, торчат ошметки сухожилий.
– Ты сам посылал его ставить «растяжки», – сказал Вахид, вытирая лицо от кровавых брызг.
Салман с досадой поморщился. Как нехорошо получилось, слишком быстро.
– Петр сдал нас шурави. Мне сказал старейшина. Наверное, он всегда нас сдавал.
Вахид осторожно заметил:
– А если это не он?
Салман махнул рукой. Из случайных людей в отряде – только Раппани, но он узнал об операции лишь накануне, из лагеря не отлучался, мобильной связи в горах нет.
– Это хохол, – убежденно повторил Салман. – Больше некому.
В лагере у огня хлопотала Айза.
Раппани не утерпел, не дождался отряда, уже наложил себе полную тарелку галушек из кукурузной муки и уминал их так, что за ушами трещало.
– Ребята, там еще мамалыга есть в котелке, чай горячий, присаживайтесь, – суетилась Айза. По ее лицу было видно: ей очень хотелось расспросить про взрыв, гулкое эхо которого долго летело вверх, туда, где вершины гор припорошены шапками снега. Но она молчала. Женщинам не положено задавать вопросы.
А Асланбек не удержался:
– Взрыв был, да? Все целы, да?
– Кому надо – тот цел, – отозвался Вахид и протянул руки к костру, хотя укутавший горы вечер еще хранил дневное тепло.
Раппани встревоженно смотрел на командира, но тот, занятый чисткой пистолета и своими мыслями, остался безучастным к разлитому в воздухе беспокойству и дымящейся тарелке с кашей, поднесенной услужливой Айзой.
«Что
Когда командир посоветовался с бойцами, те ответили единодушно: откладывать операцию не стоит. Русские не доверяют местным правоохранительным органам и, строго говоря, правильно делают – в их числе немало тех, кто оказывает реальную помощь полевым командирам. Как гласит старая чеченская пословица, ответом войне может быть только война. А на войне все средства хороши, в том числе и видимость сотрудничества с оккупантами.
Услышав про подробности запланированного в Грозном теракта, Раппани с волнением облизнул губы.
– Не надо девушки, а? Я сам.
– Что ты сам? – не понял Салман.
Гость сорвался с места, через минуту красноватые блики пламени осветили чехол со снайперской винтовкой.
– Я сам, хочу сам, – повторял Раппани, нежно, как любимую женщину, поглаживая оружие. – Девушка погибнет, но если она не убьет шурави? А я убью, Салман, здесь оптика сильная!
Командир прикинул: провести Раппани на место предполагаемый действий будет даже проще, чем Малику. Аккурат возле площади находится квартира горячих сторонников «непримиримых».
– Хорошо, – согласился он. – С тобой пойдет Вахид.
Гость обиженно воскликнул:
– Не доверяешь? Мне – не доверяешь?!
Салман лишь усмехнулся:
– Страхую тебя. Ты же в Москве давно живешь. Отходить как будешь? А Вахид выведет, он каждый камень в Грозном знает.
В ту ночь бойцы долго не расходились, обсуждали детали предстоящей операции, курили, пили черный, как нефть, чай…
Глава 3
« Милый Пашка, у меня все хорошо …»
Клавиатура на компьютере командира СОБРа Дмитрия Павлова старая, буквы «а» и «о» все время западают, и Лика старательно подчищает эстонский акцент в своем письме.
Перечитав первую строчку, Вронская задумалась. О чем бы еще черкануть любимому мужчине? Про крутящуюся в мышцах после ежедневной муштры боль – не стоит. Тир, занятия рукопашным боем – опять за скобками.
« Невероятно, но я бросила курить! Честно-честно …»
Это правда. После тренировки «собровцы» регулярно дымят в курилке, но впервые на это дело и смотреть стало тошно. Измученный спортом организм противился даже мысли о никотине.