Чего хочет женщина

Полякова Татьяна Викторовна

— Кто убил Димку? — спросила я, как бы между прочим, вскользь и без особого любопытства. Танька нахмурилась, сморщила нос и отвернулась. — Ну?

Подружка тяжко вздохнула:

— Я, конечно.

— Зачем?

Танька пожала плечами:

— Испугалась. Как говорится, старая любовь долго не забывается. Ты женщина сердечная, разжалобить тебя несложно. Навыдумывала бы разного дерьма и сбежала с этим мальчишкой. Конечно, позднее поняла бы, что дурака сваляла, но… Не могла я тебе позволить сделать глупость.

— Ясно. Хороша подруга.

— Ладно, — отмахнулась она. — Димка мертвый, я живая, а если

любишь — простишь. Так, что ли?

— Так. Но ведь не ты стреляла, верно? Не могла же ты быть такой дурой, чтобы пойти и самой его убить. Даже при всей любви ко мне…

— Само собой. Стрелял Вовка…

Я все-таки подавилась мороженым. Танька постучала меня по спине, ворчливо заметив:

— Поаккуратнее…

— Спасибо… Неужто Вовка дружка убил?

— А куда ему деться? — Она вздохнула.

— Да-а-а, — покачала я головой, — никому верить нельзя.

— Почему? Я верю тебе, ты — мне, а остальным, пожалуй, и в самом деле ни к чему.

* * *

В самом начале лета, в субботу, ранним утром, когда нормальные люди еще спят и просыпаться не собираются, к нам ворвалась Танька. В дверь звонили нагло и настойчиво, муженек слабо пошевелился и сказал:

— Гранату бы…

Мне стало жаль его, и я прошептала:

— Не просыпайся, я открою, — и потопала в коридор, придумывая, что бы такого сказать Таньке. В том, что в дверь звонит она, сомнений не было.

Подружка выглядела такой очумелой, что все подготовленные слова где-то потерялись, а я только и смогла спросить:

— Что?

— Вчерашнюю газету видела? — пробормотала Танька.

— Какую?

— О господи… — Она полезла в сумку и достала газету. Выходила она в нашем городе по пятницам, вчера я ее просматривала и не нашла ничего особенного, в общем, не стоило по-дурацки врываться в мое жилище и поднимать людей в такую рань. Что-то вроде этого я и сказала Таньке. Она затрясла головой и ткнула пальцем в раздел «Происшествия». Заметка была маленькой, вчера я на нее не обратила внимания. В ней говорилось, что вечером 7 июня гр. М., находившийся под воздействием наркотиков, изнасиловал несовершеннолетнюю А., при этом жестоко избив девочку. В тяжелом состоянии она доставлена в больницу, М. с места преступления скрылся и в настоящее время разыскивается милицией.

Я поморщилась и сказала:

— Ты знаешь мое мнение насчет наркоты.

— Знаю, Ладушка, знаю, — пританцовывая рядом, заверила Танька. — Как ты думаешь, что это за девочка, скромно обозначенная буквой А?

— Понятия не имею, но, судя по тому, что ты выглядишь совершенно ненормальной, это что-то интересное.

— В самую точку, Ладушка. Это Ася Астахова. — Сначала я даже не поняла, и только когда Танька с довольной ухмылкой прибавила:

— Единственная дочка Станислава Федоровича, — я сообразила, что речь идет о нашем основном противнике.

— Ты это серьезно? — с некоторым сомнением спросила я.

— Конечно. Проверила, все так и есть. Девочка сейчас в областной больнице, состояние тяжелое. Жена Астахова, кстати, тоже в больнице, у нее со здоровьем всегда были проблемы, а здесь такое горе… В общем, инфаркт. Астахов мечется между больницами и молит бога, чтобы тот не оставил его вдовцом и не лишил дочери.

— Этот М., кто он, дружок девочки?

— Нет. Девчонка

дружка не имела и в свои четырнадцать лет вообще была на редкость тихая. В тот вечер задержалась у подруги, позвонила домой. Родители подружки отправились ее провожать и в троллейбус посадили, так как время было позднее. Вот там этот сукин сын к ней и пристал. Кондуктор его хорошо запомнила. Этот гад приставал к девчушке, а она пыталась не обращать на него внимания. И вдруг очередной перебой с энергоснабжением. Девчонке надо бы в троллейбусе остаться рядом с кондуктором, а она вышла. На остановке ее мать ждала, и она заторопилась. Возможно, и прошла бы эти несколько десятков метров без происшествий, но, как на грех, рядом парк. Сукин сын затащил ее в кусты и изнасиловал. Девчонка отчаянно сопротивлялась, он ее жестоко избил, скорее всего и убил бы, но мать, заметив замершие троллейбусы, пошла навстречу дочери, услышала крики и спасла девочку. К сожалению, сукин сын удрал, но многие его видели и опознали.

— Кто? — спросила я. История меня взволновала. Танька положила передо мной два листа бумаги, я быстро их просмотрела. — Вот это да… — сказала, нахмурясь.

Танька головой закивала:

— Он двоюродный брат Душмана, а у них это близкая родня.

— Где этот сукин сын… как его…

— Алик, — махнула рукой Танька. — Они все Алики…

— Ну и как думаешь, где он?

— В бегах. В городе ему сейчас мало не покажется.

— А мы его найти сможем?

— Почему бы и нет? Кто-то ведь его прячет… и вообще, не так много мест на свете, где он мог бы укрыться. Главное, сколько денег мы готовы выложить.

— Скажем, миллион, — усмехнулась я.

— Ну, Ладушка, за такие бабки мы черта лысого найдем, а не только нехристя чумазого. Вопрос — живым или… ты ж понимаешь, с покойничком-то проще. Я имею в виду транспортировку и все такое…

— А вот это надо кое с кем обсудить.

— Ломику доложимся?

— Нет. Думаю, мне надо с Астаховым встретиться, а у Лома где мужик — там непременно подозрения, ревнив у меня муж… Обождем пока…

— Будем искать мальчика?

— Конечно, да смотри, чтоб нас менты не опередили.

— Куда им, у них зарплата, у нас баксы. Обгоним.

— Как бы мимо не проскочить. И вот еще что: мне нужен телефон Астахова.

— Домашний или рабочий?

Я посмотрела на Таньку:

— Рабочий. Человек должен знать, с кем имеет дело.

Я выждала три недели, за это время Астахов вернулся на работу. Жена его чувствовала себя нормально, с дочерью дела обстояли хуже. Ей предстояла еще одна сложная операция с перспективой остаться инвалидом на всю жизнь. От матери девочки правду скрывали, опасаясь, что такого потрясения ей не пережить. Конечно, грех чужому горю радоваться, но для нас все складывалось лучше не придумаешь.

Я позвонила в десять утра. Услышав вопросительное «да», поинтересовалась:

— Могу ли я поговорить со Станиславом Федоровичем? — Меня соединили с начальником.

— Слушаю, — сказал он.

— Здравствуйте, Станислав Федорович. — Я перевела дыхание, прикрыв трубку рукой. — Я хотела бы встретиться с вами и поговорить. Речь идет о вашей дочери.

— О моей дочери? — спросил он после паузы с некоторым недоверием.

— Да. Я хотела бы кое-что с вами обсудить.

— Кто вы?