Чехов книга 3
Шрифт:
— Только вот на вас эти чары не работают. И это… интригует
— И не заработают, — заверил ее я. — Можете менять тактику. Здесь вам сказали «нет». И сначала это диковинное слово вас обескуражило. Потом вызвало гнев. Дальше будут торги, а затем вы с удивлением признаете, что и вам могут отказать.
Я ожидал новой волны злобы в свой адрес, но Елена Анатольевна медленно растянула губы в улыбке. Потом она завела руку за голову и сняла с волос заколку. Как и в моем воображении ее локоны тяжелой волной упали на спину. Тонкий аромат жасминового шампуня достиг моего носа.
— А если я зайду с вами чуть дальше, чем с остальными аристократами? — вкрадчиво проворковала она.
— Что…
— Я имею в виду? — мягко продолжила девушка и закинула ногу на ногу. — Что вполне могу пойти чуть дальше…
Но я только покачал головой:
— Не зайдёте. Может быть зашли бы, если были свободны. И вам было наплевать на сестру, которая проявляет интерес к моему с ней общению и не простила бы вам подобного. Но увы, у вас есть избранник.
Девушка склонила голову:
— То есть, вам жаль, что у меня имеется жених, Павел Филиппович? — лукаво уточнила она. — Только это вас останавливает, я правильно понимаю?
— Это не имеет значения, — спокойно ответил я и сделал глоток чая.
Фраза прозвучала двусмысленно. И Елена Анатольевна кивнула, видимо, удовлетворенная ответом. Наверняка собеседница выбрала вариант, который устраивал ее и тешил ее самолюбие. Она отставила чашку и встала с кресла:
— Прошу меня простить, Павел Филиппович. Я задержалась у вас в гостях. А у меня ещё много дел. Вечер занят приятными заботами.
— Позвольте, я вас провожу, — ответил и поднялся на ноги.
У самой двери девушка повернулась и оказалась очень близко ко мне. Я не сдвинулся с места, вдыхая запах ее духов. Отчего-то мне показалось, что если я отступлю, она как хищная кошка шагнет следом. И каким бы холодным я ни пытался казаться, все же не был уверен, что смогу удержаться от желания коснуться ее губ, которые слегка приоткрылись.
— Хорошего вечера, княжич, — произнесла девушка и попятилась. Чтобы потом развернуться и выйти за порог.
Ее каблуки стучали по каменной дорожке, чтобы стихнуть вдали.
Я зажмурился, пытаясь справиться с частым сердцебиением. Потом выдохнул и тряхнул головой. Играть со старшей сестрой Свиридовой в эти игры мне точно не стоило. И дело не в Наталье, которой по сути я ничего не должен. Елена Анатольевна и впрямь могла вскружить голову. При этом она была умна, красива и безнадежно несвободна.
— И заколку свою оставила, — задумчиво сказала Любовь Федоровна, которая оказалась рядом. — Не удивлюсь, если только для того, чтобы потом вернуться за вещицей. Хитрая и опасная девица. В следующий раз я ей кирпич на голову скину, хочешь?
— Спасибо, но в таком случае, она может стать вашей соседкой.
Выругавшись, Виноградова просочилась в подвал.
Оранжерея… будет позже
Я подошёл к столу Арины Родионовны. И заметил на краю запечатанную сургучом картонную папку, которой днём не видел. С интересом осмотрел ее и решил не церемониться.
— Любовь Федоровна. Вы мне нужны, — громко позвал я.
— Ненормированный график — это уже слишком, — проворчала женщина, вновь появившись в центре приемной. — Я буду требовать доплаты за переработку.
Я уточнил, указывая на картонную папку:
— Не знаете, что это?
Любовь Федоровна подлетела к столу и нахмурилась, рассматривая обложку и словно пытаясь вспомнить, откуда она здесь взялась. А затем хлопнула себя ладонью по лбу:
— А, тьфу ты! Совсем забыла. Это тебе привез курьер.
— Он оставил ее на пороге?
— Пришлось открыть ему дверь, потому что дома никого не было, — словно ребенку пояснила мне Виноградова. — Он прошел в приемную, звал адвоката Павла Филипповича. Но он, ясное дело, не откликнулся. Потому что дома никого не было. Пришлось следить за ним, чтобы парень, не дай Искупитель, не стащил чего.
— И что?
Призрак развела руками:
— Оставил папку и сразу не ушел. Постоял немного, а потом и впрямь полез шариться по столу.
— Вот как? — неприятно удивился я.
— Я обрадовалась, решив, что мне попался воришка, которого можно наказать. Но он оказался не пройдохой, — женщина тяжело вздохнула. — Нашел листок бумаги и карандаш и нацарапал записку.
— И где она?
— Убрала, чтобы ее не унесло сквозняком, — спокойно ответила Любовь Федоровна.
— Каким сквозняком?
— Я иногда открываю окна или форточки, когда никого нет дома, — пояснила призрак.
— Зачем? — не понял я.
Любовь Федоровна насупилась и весь ее вид словно бы говорил, что она разговаривает с неразумным:
— Потому что свежий воздух полезен.
— Кому? Призракам?
— Вот какое тебе дело, Павел Филиппович, — разозлилась собеседница. — Я слежу, чтобы в дом не проникли всякие жулики. И не украли твою заначку в ящике стола твоей комнаты. Вернее, то, что от этой заначки осталось. К слову, не так много, как ты думаешь.
— Откуда вы знаете, что я думаю?
— Тратишь ты весьма охотно. Будто там мильоны лежат.
— Лазить по чужим ящикам и трогать чужие вещи неприлично, — сделал замечание я.
— Ну. подай на меня в суд, — фыркнула призрак и развела в стороны руки. — К тому же стол мой. Ящик в нем тоже. А значит…
Я поморщился: Любовь Федоровна села на своего любимого конька, намекая мне, что я живу в этом доме на птичьих правах.
— И где записка? — я решил не спорить с Виноградовой.