Чехов. Книга 2
Шрифт:
— Любовь Федоровна отлично владеет телекинезом, — опять заступился я за Виноградову. — И даже ведет бухгалтерию.
— Любопытно, — насторожилась бабушка. — Ты уверен, что призрак один в доме?
— Да, — я все же задумался, понимая, что Виноградова и впрямь сильна.
— Все же мне стоит выбраться к тебе в гости. Заодно познакомлюсь с твоим духом.
— Прошу тебя быть к ней добрее.
— В когда это я была другой? — возмутилась женщина. — Я сама доброта и деликатность.
— Конечно-конечно, — поторопился с ответом я.
— И с чего ты решил, что я могу быть злой? — продолжила Софья.
В этот момент в комнату вошел слуга и остановился на середине шага. Мы повернулись в его сторону и наблюдали как бедолага медленно сползает по стене, оставляя стоять призрака.
— Жак, место! — сурово прикрикнула некромантка, и призрак нырнул в тело.
* * *
— Как дела на работе? — поинтересовалась бабушка после того, как обед закончился и слуга поставил на стол чайник и разлил напиток по двум чашкам.
— Благодарю, — поблагодарил я одержимого призраком, взял чашку и сделал глоток. — Закрыл несколько дел, помог Фоме вернуть невыплаченную зарплату.
— Вытащил одного из «Сынов» из острога, — добавила бабушка. — Как там его зовут?
— Гордей, — ответил я. — И он и правда был невиновен.
Софья Яковлевна поморщилась и ласково произнесла:
— Дорогой, он обычный преступник. Рано или поздно угодит на каторгу. Таков его путь. И пока такие, как он на свободе, они представляют угрозу для общества и конституционного строя Империи.
— Ну, если он будет виновен — конечно попадет, — философски ответил я.
— Но фокус с мертвой девочкой мне понравился, — оценила бабушка. — Я очень старалась сохранить лицо и не рассмеяться, когда князь Василий приехал и рассказывал, что мой внук портит карьеру его бастарду. А ещё, что подающий надежды жандарм по твоей вине ходит к психологу, чтобы забыть об этом случае.
— Какие все стали обидчивые, — ответил я и сделал ещё глоток чая. — Хорошо, что Иванов просто бастард.
— Пока бастард, — поправила меня бабушка. — У Василия нет наследников. И этот факт немало беспокоит старого князя. И когда я говорю, что он стар, то именно это имею в виду. Значит, принятие этого Иванова в семью — просто дело времени.
— Ну вот когда примут… — начал было я и тут же осекся под строгим взором. Впрочем, долго злиться бабушка не могла:
— Единственное в чем ты не меняешься — так это в умении наживать врагов, — с улыбкой произнесла она.
— Весь в отца, — вздохнул я. — Тот тоже не стеснялся в способах и средствах.
Софья Яковлевна рассмеялась:
— И то верно. Как я могла забыть? Филипп был настоящей проблемой семьи. Ему было на все наплевать. Главное дело закрыть. Да и команда в отделе у него была под стать. Эх, были времена, когда на побои подозреваемых никто не обращал внимания. А раскрываемость только росла.
— Время всегда меняется. Надо уметь приспосабливаться к новым условиям, — с улыбкой парировал я. — И, кстати, ты сама начинала в следственном отделе жандармерии.
— Ох, юноша, не напоминайте мне об ушедшей молодости, — улыбнулась бабушка. — Иногда я тоскую по тем временам и даже всерьез раздумываю принять предложение Юстиции и вернуться на пост.
— Они предлагали? — уточнил я.
— И не раз, — ядовито усмехнулась женщина. — Вот только я пристрастилась спать в обед, и ты бы видел, какие у меня в зимнем саду созрели помидоры.
— Именно так проявляется старость? — ухмыльнулся я и по коже скользнула волна мурашек.
От некромантки потянуло густой мрачной силой. В эту же секунду в комнате стало темнее, в углу столовой появился огромный пень с горящими красным глазами и раззявил щербатую пасть. Я успел увидеть край изумрудного болота за его спиной и около сотни различных призраков, тянущих руки к своей хозяйке.
— Когда научишься делать так, мой мальчик, тогда и шути со мной о старости, — пожурила меня бабуля и щелкнула пальцами, отсылая тотем прочь.
Затем отставила пустую чашку и встала из-за стола. Поправила подол платья, аккуратно поправила пенное кружево на манжетах рукавов и отбросила за спину выбившийся из прически локон волос.
— Идём. Выберешь себе машину.
Нет, я не плачу и не рыдаю…
В сопровождении Софьи Яковлевны я вышел во внутренний двор особняка, где нас уже ожидал Лука — приказчик семьи. Это был высокий худощавый мужчина, с привлекательным лицом, густыми черными волосами, уложенными набок, глубоко посаженными темными глазами и часто кривящимися в ухмылке губами под аккуратными усиками. Он всегда был в пиджаке в узкую полоску, белой рубашке, тонком шарфе, обмотанном вокруг шеи, черных брюках и лаковых остроносых ботинках на босу ногу. На лацкане пиджака красовалась приколотая роза. Которая удачно скрывала пулевое отверстие, которое однажды стало для Луки смертельным. Слугу убили ещё во время смуты, когда я был слишком мал. Одной из семей понадобился компромат на тогда ещё действующую судью, Софью Яковлевну Чехову. А Лука знал очень много о своей работодательнице. Но к его чести мужчина ничего не рассказал мерзавцам, что и стало причиной его кончины. Но за добрую службу слуга был похоронен на семейном кладбище при особняке. А его призрак до сих пор служит своей хозяйке.
— Добро пожаловать, мастер Чехов, — с улыбкой произнес призрак, склонив голову в приветственном жесте.
— Мое почтение, — ответил я. — Как дела, Лука?
— Все прекрасно, — сказал приказчик и ловко перехватил папку с бумагами, которую крепко удерживал в руках. — Каждое утро благодарю милейшую Софью Яковлевну за то, что она по доброте душевной держит меня в штате слуг.
Бабушка удивлённо подняла бровь:
— Ну что ты, Лука. Ты же практически член нашей семьи. Как я могу тебя уволить?
Я закашлялся, прикрыв рот кулаком и изо всех сил стараясь не рассмеяться. Лука работал приказчиком семьи ещё с поры, когда бабушка была дознавателем. И был в курсе всех дел Чеховых. Как легальных, так и не совсем. Эта информация связывала бабушку и приказчика покрепче клея.
— Идёмте, мастер Чехов, — Лука указал в сторону ворот подземной парковки. — Я уже составил доверенность на право вождения машины, осталось вписать марку и номера после выбора авто.
Я усмехнулся: значит, данные мои и Фомы уже вписаны в бумаги. Ответил: