Чекист. Тайная дипломатия – 2
Шрифт:
– Артур, будь добр, осмотри мою тумбочку. Что у меня там?
Артузов послушно выдвинул верхний ящик.
– Ордена лежат, партбилет, служебное удостоверение и мандат делегата съезда, а больше ничего нет. – сообщил он. Открыл дверцу: – А тут вообще пусто.
– Вот это и плохо, – изрек я.
– А тебе что нужно? – спросил Артур и тут же повинился. – Извини, что я без передачки пришел, но я же не знал, что ты уже оклемался. Сейчас в штаб вернусь, отправлю кого-нибудь по лавкам. Для апельсинов уже не сезон, да и яблок не найдем, но что-нибудь да разыщем. Шоколад там, конфеты. Вот, кофе тебе сейчас нельзя, да и не отыщу я в Питере кофе. Да, щетку зубную, порошок. Пришлю.
– Да я не про это, – отмахнулся я. – Мне сейчас и есть-то не хочется. У меня же браунинг был, куда он мог деться?
Артузов только пожал плечами. И впрямь, он-то откуда знает, куда девалось оружие? Помнится, я им размахивал, когда мы пошли на штурм форта. Нелепо, конечно, размахивать браунингом перед жерлами пушек да пулеметными стволами, но как иначе вдохновлять народ на атаку? Видимо, когда я схлопотал кусочек шрапнели, то пистолет вылетел из руки, а теперь стал либо чьим-то трофеем, либо так себе и пролежит до оттепели, а потом благополучно утонет в Финском заливе. Не везет мне с браунингами. Еще хорошо, что в моем удостоверении, где прописано разрешение на ношение оружия, нет ни марки, ни номера табельного пистолета, как у рядовых чекистов.
– Ты с кем воевать собрался? – удивился Артур. – В город тебе еще рано выходить, да и с постели-то пока не встанешь. У тебя и так персональная палата, как у большого начальника, даже санузел отдельный, чтобы по коридору не ходить, а у входа в госпиталь часовой стоит. Хочешь, я тебе пару своих парней пришлю, чтобы спокойнее было?
– Да уж какой мне город, – хмыкнул я, представляя, как сейчас выглядит моя физиономия. И зеркала не надо, чтобы сообразить – глазенки узкие, отеки и синяки в половину лица. – Если из госпиталя выйду, все разбегутся.
– Но я-то пока не сбежал. Значит, не все так плохо, – утешил меня мой друг Артур Христианович. Вздохнув, начальник контрразведки полез в карман шинели. – Эх, Володя, я как чувствовал, – сказал он, вытаскивая оружие. – Знаю, что ты такие револьверы не любишь, но чем богаты.
Почувствовав в руке холод стали, с трудом раскрыл один глаз, потом второй, сфокусировав зрение на револьвере. А это даже и не револьвер вовсе, а самозарядный пистолет Кольта. Если судить по надписи на левой стороне рамки – «английского заказа». На самом-то деле заказ нашего военного ведомства, просто в США его размещало британское правительство по просьбе России. Не знаю почему, но эти кольты у нас именовали револьверами. Эффективное оружие – бой резче, чем у нагана, калибр больше, скорострельность выше. Да, и патроны непривычные, толстенькие.
– Вот еще возьми.
Артур кинул мне на постель пару сменных обойм, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел.
– Товарищ Фраучи, ты еще здесь? И какого хрена? Просился на пять минут, а сидишь уже час, без малого.
Это кто там говорит таким противным голосом, да еще назвав Артура по фамилии, которую он уже и сам начал забывать? А, так это докторица. Длинная и тощая, словно жердь, страшная, словно финская война, и возрастом сравнимая с войной Крымской.
– Это не я виноват, а товарищ Аксенов. Я бы давно ушел, а он мне – посиди минуточку, да посиди. А как отказать контуженному?
От такого предательства друга я онемел. Хорошо, что башка болит и говорить трудно, а не то сказал бы ему пару ласковых. А Артур Христианович, гад такой, еще и изгалялся:
– Мне уже давно на службу пора, а он все вопросы дурацкие задает. Тетя Аля, ты ему укольчик успокаивающий сделай, чтобы он спал побольше.
– Фраучи, ты меня давно знаешь. И не тетя Аля, а здесь я тебе Алевтина Георгиевна. Я тебе самому сейчас такой укол сделаю, что неделю на жопу не сядешь. Марш отсюда, засранец.
Гроза шпионов и диверсантов товарищ Артузов выскочил из палаты, словно мальчишка, застигнутый грозной соседкой около любимой яблони. Похоже, с докторшей он знаком давно. Вполне возможно, что она в детстве ему уши крутила, такое запоминается надолго.
– А вам больной, зачем в госпитале пистолет? Ну-ка быстро отдайте. Как выписывать станем, тогда отдам. А Артурчику я еще задницу надеру, чтобы оружием не разбрасывался.
Докторша резко ухватила пистолет за ствол и потянула его на себя. Что ж, пришлось уступить грубой силе, а иначе могло бы случиться несчастье. Но неожиданно Алевтина Георгиевна хмыкнула и вернула мне кольт.
– Реакция нормального человека, – констатировала она. Посмотрев на мой озадаченный вид, улыбнулась, продемонстрировав крепкие прокуренные зубы. – Хотела проверить, не очень ли сильно сказалась контузия? А так, вроде и ничего, можно вам пистолет доверить, стрелять в потолок, а тем паче в окно, не станете.
– Вы бы э-э Алевтина Георгиевна поосторожнее со своими экспериментами. А если бы пистолет случайно выстрелил? – поинтересовался я. Докторша только повела костлявыми плечами:
– Я, когда в земской больнице трудилась, однажды у сумасшедшего мужика ружье отбирала, что мне такая пукалка?
Хотел сказать докторице, что у сумасшедших может оказаться осколочная граната, но не стал. Тетка взрослая, сама должна понимать.
– Вы, молодой человек, сами будьте поаккуратнее со своими игрушками, – почти ласково проскрипела она. – Заиграетесь, так можете, невзначай другую игрушку отстрелить, более важную, а вами уже девки интересуются.
Грубоватые слова в устах костлявой Эскулапши казались нарочитыми и какими-то несоответствующими.
– Merci, Madame [1] , – поблагодарил я.
1
Думаю, понятно и без перевода.
– Il n’y a pas de quoi, – парировала докторша на чистейшем французском, а потом добавила с усмешкой. – Mais il est pr'ef'erable de parler russe, vous avez une prononciation terrible [2] .
– Еще раз мерси, – отозвался я, выдавливая из опухшего лица ухмылку. – Только замечу, что и вам не идут простонародные выражения.
– В моем возрасте, молодой человек, уже глубоко насрать, что идет, а что нет, – поведала Алевтина Георгиевна. – Могу себе позволить такую роскошь говорить так, как сама хочу. Это вы еще должны выбирать – как говорить, и кому. Вот, когда доживете до моих лет, тогда и поймете. Хотя, – заметила докторша, критически оглядывая меня, – учитывая состояние вашего тела, шрамы, до моего возраста вы точно не доживете. Сколько вам лет?
2
Не за что. Но лучше говорите по-русски, у вас ужасное произношение. (фр.)