Чекисты рассказывают. Книга 5-я
Шрифт:
— Следуйте. Но пока найдется обходчик, оставьте в будке своего помощника.
— У полиции нет вопросов?
— Нет. Спасибо. Можете следовать.
Штальшлягер услышал, как диспетчер передает распоряжения дежурному в Цербст, чтобы тот задержал скорый Вернигероде — Берлин. Потом другой голос потребовал подать специальное авто для полиции к платформе главного вокзала.
«Ну, началась карусель», — подумал Штальшлягер, осторожно опуская трубку...
2
Фомина разбудил настойчивый телефонный звонок.
— Это Енок, — услышал он знакомый голос начальника отделения Магдебургской криминальной полиции. — Доброе утро, геноссе капитан, — и Енок рассказал Фомину о происшествии на железной дороге.
Фомин набрал номер дежурного:
— Шарапов? Распорядись, чтобы мне быстренько машину до главного вокзала. Полковнику доложи, что я с Еноком и его коллегами срочно выехал к железнодорожникам. С места я ему доложу, и пусть радисты слушают радио, этих, из РИАСа [6] . Прошлый раз они выдали сообщение чуть ли не через пять минут после бидерицкого взрыва. Помнишь?.. Ну все.
6
РИАС — радио американского сектора Западного Берлина.
Одеваясь, снова подумал о РИАСе. Тут и в самом деле может проявиться определенная связь, если радиостанция снова первой и сразу продемонстрирует осведомленность. Этот младший партнер «Голоса Америки», вышедший в эфир в феврале 1946 года, старался вовсю и уже успел «накидать» в эфир кучу провокационной информации.
— Выхожу! — крикнул в окно Фомин, увидев подошедшую к дому машину, из окошка которой выглядывал шофер.
3
Енок ждал Фомина на перроне. К каменной стенке прижалась темно-зеленым боком приземистая дрезина «Мерседес-дизель», поставленная на железнодорожную тележку.
— Поехали, — сказал капитан, захлопывая дверцу. — Ничего нового?
— Пока нет. Вахмистр Блютнер — он со вчерашнего дня был по другому делу недалеко от места происшествия — перехватил мотрису. Допросил машиниста подробнее. В общем, все то же. Среди пострадавших три советских офицера. Перегон я распорядился временно закрыть. Разберемся, а уж потом подошлют ремонтников.
— Это точно, — согласился Фомин. — Я вычитал на днях у французского криминалиста Эдмона Локара: «Первые часы розыска неоценимы, ибо уходящее время — улетучивающаяся истина». Давайте прикинем, как мы используем эти первые часы.
Фомин оглядел сидящих в кабине. Коллег Енока он знал в лицо, много раз уже приходилось с ними распутывать разные замысловатые истории.
— Мы с вами и эксперт Линденау осматриваем место происшествия. Остальные ищут свидетелей. Кого-то попросим установить всех служащих, работавших в эту ночь.
— Этим занимается Блютнер, — сказал Енок. — Только, мне думается, не там лежит кончик, за который можно уцепиться. Искать нужно на перегоне...
— Подъезжаем, — громко сказал водитель. — Вон повреждена правая рельса, а вокруг черное пятно.
— Не пятно, дружок, а довольно солидная воронка, — заметил Енок, прижавшись лбом к переднему стеклу. — Стоп! — скомандовал он.
Все выскочили на насыпь.
— Заряд небольшой, — сказал Фомин.
— Сработала мина наживного действия, — доложил Линденау. — Заряд тола граммов на сто. — Он приложил к месту повреждения линейку. — Из рельсы вырван кусок в двенадцать сантиметров восемь миллиметров.
— Мотрисе повезло, — сказал Енок. — Вполне могла соскочить, ведь она достаточно тяжела, а уж о большем составе и говорить нечего, колеса вагонов раздвинули бы рельсы и...
— Обходчика до сих пор не нашли? — спросил Фомин. — Может быть, он и есть тот, кого мы ищем?
— Вряд ли. Он побывал в нацистских концлагерях. Человек честный, обязательный и четкий.
В десятке метров от места взрыва в насыпи было несколько глубоких вмятин. Создавалось впечатление, что тут кто-то специально топтался. Пониже, у основания насыпи можно было четко проследить две борозды.
— Похоже, тут происходила борьба, — стал рассуждать капитан. — А эти борозды вполне могли быть процарапаны каблуками, если один тащил другого. — Он спустился вниз. — Геноссе Енок, тут явно кто-то шел, вот измята трава... Видите?.. Тропинка ведет к кустарнику. Там, впрочем, уже ваш коллега...
Пока Енок, Фомин и эксперт добежали до кустов, полицейский выволок из них раненого человека.
— Что вы делаете, Бухгольц! — крикнул Фомин. — Нужно было сначала все осмотреть...
— Я уже осмотрел, — опустив на землю свою ношу, стал оправдываться сотрудник Енока. — Его просто подняли и бросили в кусты.
— Это Дорфманкройц, — сказал Енок.
Фомин в это время уже расстегнул форменную рубашку старика и приник ухом к его груди:
— Найдите нашатырь.
Эксперт начал растирать виски железнодорожника. Раскрылись веки, и старик мутными глазами посмотрел на склонившихся над ним людей.
— Сколько часов он мог тут пролежать? — спросил Фомин.
— Прикинем, — ответил Енок. — Старик пропал примерно за час до того, как из его будки говорил с диспетчером машинист мотрисы. А с той поры минуло уже более двух с половиной часов.
— Ну, что делать дальше? Дорфманкройц так и не приходит в себя, — сказал Блютнер.
— Дадим ему шнапсу, — предложил Енок.
Приподняли голову Дорфманкройцу, влили ему порцию. Допинг подействовал: глаза Дорфманкройца просветлели, он сел.
— Вот так история, — выдавил он из себя. — А его не поймали, этого?..
— Изловим с вашей помощью, — ответил Енок.
Через десять минут все были в мотрисе.
— Ну так что же с вами произошло, господин Дорфманкройц? — спросил Енок.
— Я возвращался с участка. Иду к будке и вижу на путях человека. А как подошел я к нему — он из кармана руку вынул и на меня наставил. В кулаке что-то зажато: пистолет — не пистолет. Я за руку его и схватил. А потом — удар по голове, и ничего не помню больше... Вот все...