Чекисты. Книга вторая
Шрифт:
Полковник встал и, положив руку на плечо Кравчуку, похвалил его:
— Ты хорошо придумал это, Николай Романович, чтобы на время там, в Ростове, пока мы здесь не провернем все, изолировали Фарнегу.
— А что? Чем черт не шутит, — отозвался Кравчук. — Вдруг у Хмары там есть второй агент с зачепной хатой, [6] и ему станет известно, что Фарнега жив и здоров? Все валится тогда.
— Мне сегодня Юрий Петрович звонил оттуда и смеялся. Говорит: когда Фарнега узнал,
6
Зачепная хата — конспиративное место встречи националистов.
— Жена тоже не знает? — спросил Кравчук.
— Ей позвонили с завода и сказали, что муж срочно улетел на Урал. А тем временем Фарнега с сотрудником управления взял курс на Сухуми, — пояснил полковник. — Ну, будем собираться…
Загоруйко возмутился и преградил ему доступ к двери.
— Зачем собираться? Вы уж извините, но хозяин здесь я. Нам надо малость поужинать… Зоечка!
Из кухни появилась, видимо, предупрежденная заранее Зоя Васильевна. Она сразу принялась накрывать освобожденный от бумаг стол чистой скатертью.
— Да какие ужины в такую пору? — развел руками Прудько.
— Какое имеет значение “такая пора”? — возразил Загоруйко. — Вы же сами не раз повторяли: для чекистов не существует ни дня, ни ночи. Посидим немного, а потом Николай Романович продолжит свой маршрут…
— Ваня, а “семечки”? — спросил Кравчук.
— Как же. Все здесь!
И Загоруйко, вынув из шкафа металлический ящик с патронами, подал его Кравчуку.
— Все немецкие?
— Наших нет. И три обоймы к “вальтеру” третий номер, — сказал Загоруйко.
— Зоя Васильевна, — обратился Кравчук к хозяйке, — нет ли у вас кипяточку?
— Вам что? Побриться? — спросила хозяйка.
— Да нет, для другого. Этак кастрюлю, да побольше.
— Кастрюля есть. Я нагрела, чтобы посуду помыть.
— Поставьте еще, а эту дайте мне.
— Зачем вам столько кипятку?
— Я кашу хочу сварить.
— Но я же приготовила кашу. Будет гусь с гречневой кашей.
— А я хочу по своему рецепту сварить, — сказал настойчиво Кравчук. — Ну, дайте, будьте любезны, вашу кастрюлю.
Зоя Васильевна посмотрела на него, но, видя, что муж делает ей утвердительные знаки, вынесла из кухни кастрюлю, наполненную кипятком. Она поставила ее на столик в стороне и дрогнувшим голосом, как человек, чей престиж в доме подорван, сказала:
— Вот вам, пожалуйста…
Кравчук перенес на столик металлическую коробку и принялся как ни в чем не бывало ссыпать оттуда в горячую, пышущую паром воду патроны от немецкого автомата.
— Да вы что, с ума сошли? — ужаснулась Зоя Васильевна.
— Спокойненько, хозяюшка, без возражений! Поварам не надо мешать!
…Почти доверху засыпана большая кастрюля патронами, и самые верхние из них просвечивают сквозь горячую воду.
Смеялись от всей души над изумленной и перепуганной Зоей Васильевной гости и хозяин. А Кравчук с невозмутимым видом потряс кастрюлей так, что кипяток покрыл все патроны, и, поднимая ее, сказал:
— Сейчас, хозяюшка, разрешите мне отвоевать часть вашей плиты.
— Да вы что, варить это собираетесь? — простонала Зоя Васильевна.
— Именно, — согласился Кравчук, — бывают же “гурьевские”, “смоленские” и другие каши, а почему не может быть каши по рецепту Кравчука?
— Боже мой, — простонала хозяйка, — чего только не придумают эти чекисты! Бешеная профессия! Ни днем, ни ночью покоя нет, и не знаешь, что тебя ждет завтра. Уж лучше бы я вышла замуж за бухгалтера.
…Покатывались со смеху гости, а Кравчук, пройдя на кухню, поставил там кастрюльку на огонь. Зоя Васильевна хотела забежать туда, но боялась и, прячась за простенок, закричала:
— Да вы дом взорвете!
— Спокойненько, хозяюшка, — урезонивал ее Кравчук, — я знаю, что делаю. Мне ведь тоже жизнь дорога…
…Стол был накрыт. Длинногорлые бутылки с закарпатским вином окружили блюдо с жареным гусем. Мужчины непринужденно беседовали, подливая себе в стаканы легкое золотистое вино и отпивая его маленькими глотками. Одна лишь бедная Зоя Васильевна то и дело с тревогой поглядывала в сторону кухни, где варилось дьявольское блюдо, совершенно непонятно для чего придуманное Кравчуком. Каждую минуту хозяйка ожидала взрыва, и нервы ее были напряжены до предела. И взбрело в голову этому симпатичному подполковнику из Киева так подшутить над ней!
— Многое теперь зависит от Березняка, — сказал задумчиво Кравчук.
— Я тоже проверил те показания, которые он дал бандитам, — сказал Загоруйко, — чистейшая липа.
— Но ведь “липуя” так, он ставит себя под удар, — заметил Прудько.
Кравчук тем временем поставил дуршлаг с патронами на подоконник и взглядом попросил Загоруйко подойти к нему.
— Ваня! Если со мной что-либо случится, — сказал он тихо, — передай это письмо моим!
Загоруйко, принимая конверт, понимающе кивнул головой. Они возвратились к столу. Кравчук разлил всем вино и сказал:
— Ну, давайте, за следующую встречу в Черном лесу!..
…Занимался рассвет в Карпатах. Маленький паровозик “кукушка” тащил в горы, к перевалу, словно игрушечный, поезд с платформами для леса. Сидели на них, посасывая люльки, молчаливые лесорубы из Яремче, Надвирной, Ямного, Ворохты. Среди них затерялся и Кравчук-Дыр, который возвращался из своего дальнего путешествия.
На одной из платформ разместилась группа молодежи. Курносый молодой лесоруб в зеленой тирольской шляпе, украшенной перышками фазана, наигрывал на флояре мелодию популярной “Гуцулки Ксени”.