Чекисты
Шрифт:
В Москве Рейли встречали „деятели“ МОЦР. Все они были сотрудниками ОГПУ. Гостя отвезли на дачу в Малаховку, где было инсценировано заседание политического совета МОЦР. Рейли обсудил с „членами совета“ политическую ситуацию в стране и в мире, планы активизации работы МОЦР, вопросы двусторонних контактов с английской разведкой.
Когда речь зашла о финансовой помощи, Рейли заявил, что на поддержку англичан сейчас рассчитывать нельзя. У них свои проблемы. Он предложил другое: организовать „экспроприацию“ и сбыт на Западе художественных ценностей, хранящихся в советских музеях, я тут же написал, что
Рейли предложил еще один способ добычи денег — активное сотрудничество с английской разведкой. „Ее, — говорил он, — прежде всего интересуют сведения о Коминтерне, даже если они фальшивые“.
Сыроежкин присутствует на совещании в качестве „боевика“. После совещания все торопятся в Москву: Рейли надо успеть на вечерний поезд. Чекисты решили арестовать его в машине. Однако по дороге происходит непредвиденная, но приятная для чекистов остановка: по просьбе Рейли они заезжают на квартиру одного из сопровождающих, где Рейли пишет открытки своим друзьям в Германию и США. Как же — надо похвалиться, что он связывается с ними из самого большевистского логова, из Москвы. А чекистам в этом двойная польза: узнать, кому и что он пишет, и подтвердить легенду надежности „Треста“.
В машине с Рейли едут Пузицкий, Стырне и Сыроежкин. Мелькают московские улицы, дома, перекрестки. Один поворот, другой, третий и… машина въезжает во двор ОГПУ.
5 ноября 1925 года был приведен в исполнение приговор, вынесенный в 1918 году.
Обе операции — „Синдикат-2“ и „Трест“ — были осуществлены небольшим количеством чекистов, которые к тому же систематически отвлекались на проведение других заданий.
Так было и с Г.С. Сыроежкиным, который, хотя и работал в основном по делам „Синдиката-2“ и „Треста“, но выполнял и ряд других важных поручений. Это была борьба с остатками бандитских формирований, которые в целях подготовки военной интервенции против СССР всячески использовали разведки капиталистических стран.
Одно из таких заданий, прямо относившееся к делу „Синдиката-2“, Сыроежкин выполнял в Белоруссии в 1924 году.
Обстановка в Белоруссии тогда была непростой. Классовая борьба обострялась. Кулаки искали новые средства наступления на Советскую власть: в одной из волостей они даже открыли и содержали на свои средства два сельсовета, чтобы не подчиняться сельсоветам бедняцких деревень. Классовой борьбе нередко придавался националистический характер, а близость панской Польши привносила в нее особую остроту. Из-за кордона забрасывались главари контрреволюционных организаций, шла их поддержка оружием и боеприпасами, были попытки создания повстанческих отрядов, которые, из-за отсутствия социальной базы выродились в шайки уголовных преступников. Однако их опасность от этого не уменьшилась — они были хорошо вооружены, мобильны, действовали методами дерзких налетов, при преследовании растворялись в лесах.
К их числу относился отряд Даниила Иванова, в составе которого совершил несколько бандитских рейдов помощник Савинкова полковник Павловский, когда прорвался на советскую территорию. Иванов был тесно связан с савинковцами и одновременно служил польской разведке. Он несколько раз пересекал польско-советскую границу, месяцами отсиживался в Польше, спасаясь
В мае 1924 года Иванов вновь перешел с бандой на территорию СССР в районе Столбцов. В „штабе“ банды было шесть человек, остальные жили по деревням. Банда стала совершать налеты на кооперативы, почтовые конторы; происходили стычки с чекистскими отрядами.
В Москве стало известно о деятельности банды. Ее надо было ликвидировать не только как любую другую банду, но и потому, что через нее могла осуществляться неконтролируемая связь между савинковцами, офензивой и их агентурой в нашей стране, что могло привести к провалу „Синдиката-2“, а ведь дело двигалось к благополучному завершению.
…Однажды Павловского вызвали на очередной допрос, и он по заданию Пилляра написал письмо к Даниилу Иванову.
Несколько дней спустя в деревню Лихачеве под вечер явился молодой человек, по виду заготовитель или кооперативный работник. Он, никого не спрашивая, направился к дому Шидловских — Павловский дал точное описание явочной квартиры и назвал пароль.
Сыроежкин постучал в окно.
Афанасий Шидловский, не открывая, глянул на пришедшего и пробурчал:
— Чаго тябе?
— Хозяин, козу черную часом не продаешь?
–
— Чорная, не чорная, усе роуна малако белае.
— Вот ты-то мне и нужен, отворяй!
Хозяин впустил Григория, но вначале был не очень любезен — не потому, что не доверял, просто надоели ему все эти темные делишки, да и властей побаивался. Но приезжий оказался человеком простым и веселым — достал бутылку, столичных гостинцев детишкам, к тому нее хорошо, что был хоть не из-за границы, а из Москвы: все спокойнее. Сначала разговор вертелся вокруг да около. Потом приезжий сказал:
Мне нужно Даниила Яковлевича повидать. Письмо к нему из Москвы.
— Ну, — сказал хозяин, — эта можно. А можя, я передам?
— Нет, приказано только в собственные руки.
— У руки дык у руки. Ранак вечара мудраней. Лажысь.
Григорий лег спать на сеновале. Подложил револьвер под голову, пистолет сунул за пазуху.
— Ночью — слышно было — хозяин куда-то уходил: два раза бухнула калитка. Наутро после завтрака Афанасий сказал:
— Вот што, Грыша. Я з табой не найду, а пра дарогу слухай.
Хозяин подробно рассказал, как и куда надо идти, и точно указал полянку, на которой Григорий должен был развести костер и ждать людей „оттуда“.
Григорий сделал все, как ему велели. Сидел у костра, наблюдая за тем, что делается вокруг. Но так и не заметил, как к нему сзади подошли трое и навалились. Скрутили, вытащили из кармана револьвер.
Ну, бандитская сволочь, попался?! — с угрозой спросил один. — Как, ребята, сейчас в расход пустим или к начальнику ГПУ товарищу Гаховичу отведем?
— А чего вести, — проворчал второй, — приказ есть задержанных с оружием в руках расстреливать на месте.
Сыроежкин знал о том, что начальником местного отдела ГПУ работает Гахович и что леса прочесываются группами чекистов. Но приказа расстреливать на месте лиц, задержанных хоть и с оружием, не было и быть не могло. Это его успокоило: проверка.
— Нечего с ним возиться, — сказал третий, — становись к дереву!
Сыроежкина привязали к дубу, отошли шагов на десять, прицелились.