Человеческая гавань
Шрифт:
Тут Хольгер увидел его и воскликнул:
— Ага, вот и житель Стокгольма! Ты только глянь, что тут творится!
— Что тут случилось?
— Что случилось? — произнес Хольгер. — Я тебе расскажу, что тут случилось. Ночью, когда все спали, приплыли какие — то уроды на лодках и разгромили наши ящики. Представляешь?
— Зачем?
Хольгер недоуменно посмотрел на Симона, как будто не верил своим ушам.
— Зачем? А ты думаешь, им требовались какие — то особые причины? Может, им было трудно причалить, или, может,
Хольгер повернулся на каблуках и, прихрамывая, пошел на пирс, где Мате, владелец магазина, стоял в ожидании парома.
Симон повернулся к Йорану:
— Но что тут произошло на самом деле?
Йоран покачал головой:
— На самом деле мы не имеем никакого понятия. Но ведь кто — то это сделал.
— Кто — то с острова?
— Нет, думаю, нет. Но наверняка ничего не известно.
— И никто ничего не слышал?
Йоран кивнул на пирс:
— Мате слышал что — то, вроде как звук мотора. Но он не понял, что это — лодка или мопед. Ветер дул не в ту сторону.
— Так было бы слышно все равно.
— Я не знаю, — вздохнул Йоран и зачерпнул несколько зеленых и серых крошек, которые он показал Симону, — посмотри — ка на это. Что ты скажешь?
Кусочки в руках Йорана были довольно большими и непохожими на то, что лежало на земле.
— Они не выглядят так, как будто они сломаны.
— Нет. Они, скорее, порезаны. Ножом или чем — то таким. И посмотри сюда!
Йоран показал на ящик. Было явно видно, что кто — то порубил его большим ножом.
Симон покачал головой:
— И почему так делают?
Йоран колебался. Наконец он сказал:
— Мой опыт подсказывает, что такие дела творят из ненависти.
— Кого же они так ненавидят?
— Нас.
Симон посмотрел на осколки, лежащие на земле. Ненависть. Ненависть к тем, чьи фамилии написаны на почтовых ящиках.
Йоран пожал плечами:
— А может, это просто жажда разрушения?
— Это ненависть, я думаю.
Йоран присел и начал собирать осколки. Когда корзина наполнилась обломками, Йоран пошел на пристань за пустой тарой, а Симон опустился на ступеньку и утер пот со лба.
Столько неприятностей только потому, что кто — то… нас ненавидит.
Симон нахмурился и потер глаза.
Хм. Сколько неприятностей может быть, если кто — то кого — то ненавидит. Хотя, вообще, надо быть благодарными, что они нашли на своем пути почтовые ящики, а не их владельцев. Страшно подумать, что могло бы тогда случиться.
— Симон?
Симон поднял глаза. Перед ним стоял Андерс с конвертом в руке и растерянно оглядывался:
— А где почтовые ящики?
Симон объяснил, что случилось, и сказал, что Андерс может отдать
Йоран достал черный мешок и начал собирать в него обломки. Хольгер внимательно уставился на Андерса.
— Ага, — сказал он, — у нас чужак! И когда ты прибыл?
— Вчера, — ответил Андерс.
Хольгер кивнул, глазами поискав поддержку Матса и Йорана, но не получил ее. Йоран бросил на него раздраженный взгляд, и Хольгер все вспомнил.
— Я очень сожалею, — пробормотал он виновато.
Они немного поговорили о том, как теперь поступать с почтой. Сегодня Мате встретится с людьми и объяснит им, что случилось. Затем каждому придется достать себе новый ящик. А пока его нет, можно поставить пластмассовое ведро с крышкой или, на худой конец, мешок и написать свой номер.
Андерс помахал конвертом:
— А как мне быть с этим? Тут пленка. Мне бы не хотелось, чтобы она потерялась.
Мате взял письмо и пообещал, что отвезет его в город. Затем он раздал почту. Симону письма не было, только газеты из Нортелье и реклама какого — то пенсионного фонда.
Когда Симон и Андерс собрались идти домой, Йоран спросил:
— Ты не забыл?
— Нет, — сказал Симон, — я как — нибудь загляну.
Они двинулись вдоль берега. Дома дачников стояли пустые. Несколько человек должны были приехать на выходные, но, вообще — то, сезон уже заканчивался.
— Что это ты не забудешь? — спросил Андерс.
— Йоран вернулся сюда некоторое время назад, когда вышел на пенсию. Но у него нет колодца, поэтому он попросил, чтобы я поискал воду с «волшебной лозой».
— Как ты это делаешь, а?
— Тренировка, тренировка и еще раз тренировка.
Андерс хлопнул Симона по плечу:
— Перестань. Это же не фокусы. Это действительно чудо.
— Ну хорошо, чудо так чудо. Ты пойдешь со мной к Анне — Грете?
В течение нескольких лет Симон был здесь лозоходцем. Когда кому — нибудь требовалось пробурить колодец, обращались к Симону. Симон приходил и указывал на правильное место. Он не ошибся ни разу.
Андерс фыркнул:
— Наверное, Хольгер думает, что это сделал я.
— Ты знаешь, что его жена утонула в прошлом году?
— Сигрид? Нет, я не знал.
— Она вышла в море на лодке и не вернулась. Лодку нашли через несколько дней, а Сигрид нет. Ну да ладно. Ты пойдешь со мной к Анне — Грете?
Сигрид. Она была одной из тех немногих, кого Андерс в детстве по — настоящему боялся. Она вечно была напряженной, и казалось, любая мелочь может вызвать взрыв ее гнева: непогода, звук тормозов велосипеда, оса, севшая на ее мороженое. Каждый раз, когда Андерс продавал рыбу, он старался отобрать для нее товар получше или положить ей на двести граммов больше. Но она все равно выглядела недовольной.