Человеческая комедия

Сароян Уильям

– Чего тебе, Шэг?

– Поди сюда, – кричал Шэг. – Я хочу у тебя кое-что спросить.

– Что ты у меня хочешь спросить? – кричал Энук.

– Когда подойдешь, тогда скажу.

– Ладно, – крикнул Энук и побежал к Шэгу. Лайонель следовал за ним, не зная, бежать ли ему или идти тихо.

– Порядок! – прошептал Агги. – Иди сюда и спрячься. Держи сеть за этот конец. Когда он обогнет угол лавки, мы на него выпрыгнем и захватим в плен. Понял?

Энук несся к ним с отчаянным криком:

– Ребята, идем

на Малагу, выкупаемся! И так полдня прошло даром. Давайте что-нибудь делать. Чего мы канителимся?

Энук вынырнул из-за угла лавки мистера Ары. Агги и Шэг выскочили ему навстречу и накрыли его сетью. Но Энук Хопер и вправду двигался, как дикий обитатель прерий, а может, даже как лев. Охотники за дикими зверями вели отчаянную борьбу, но сеть, по-видимому, была недостаточно крепкой, и скоро Энук уже был на свободе, нисколько не обиженный и даже увлеченный ходом испытаний.

Он шлепнул мячом о тротуар.

– Айда, Агги, – закричал он. – Идем! Этой сетью не поймаешь даже блоху. Идем! Что ты канителишься?

– Ладно, – сказал Агги и швырнул сеть во двор. – Пойдем в парк и поболтаем с арестантами.

Агги, Энук, Шэг и слегка отставший от них Лайонель двинулись по улице к парку возле суда. Вскоре Энук Хопер обогнал своих товарищей на целый квартал. Он кричал им издали:

– Идите же! Скорей! Чего вы там тащитесь?

Энук швырнул мячом в птицу, сидевшую на ветке, но не попал.

Глава 36

Деревья и лозы

Томас Спенглер и Диана Стид поехали в воскресенье за город покататься возле Кингсбурга. Машина была старая, спортивная, с опущенным верхом.

– Смотри, фиговые деревья, – показал Спенглер на рощицу, окаймлявшую виноградники. – Лозы, которые там растут, – это все мускатные сорта. А дальше – оливковые деревья. Вот это – гранат… На тех лозах – виноград сорта малага. Тут есть фруктовый сад, где растут персики. А вон там абрикосы. Эта долина – самая прекрасная в мире. Видишь каштан? А вот редкое дерево – японская хурма. Все самое лучшее растет в нашей долине.

– Милый, – сказала девушка, – ты так любишь деревья!

– Я все люблю, – сказал Спенглер и поспешно добавил: – Только не спрашивай, люблю ли я тебя. Люблю. И тебя, и весь мир, и все, что в нем есть. – Он громко произнес: – Я видел чистую реку жизни, прозрачную, как хрусталь. Посреди ее течения и по ее берегам высились древа жизни, на которых произрастало двенадцать разных плодов. Листья же этих деревьев исцеляли людские страданья. – Спенглер поцеловал девушку в ямочку возле глаза.

– Милый, – сказала она. – Ты счастлив?

– Да-да, конечно счастлив, – поспешно заверил ее Спенглер. – Я не очень-то люблю всю эту болтовню о счастье, но, если оно существует, мне кажется, что оно вот именно здесь. Смотри, опять оливы. – Свободной рукой он обнял девушку и сказал: – Имей в

виду, я его жду не дождусь. Интересно, кто это будет? Мне хочется, чтобы была девочка. Мне хочется, чтобы рядом со мной была девочка, похожая на тебя. Мне хотелось бы слышать голос этой девочки – такой, как у тебя. – И он сказал ей с нежностью: – Я думал, что ты глупая. – Он поцеловал ее в губы. – Но тот, кто на это способен, не может быть глупым. А ты вот, оказывается, на это способна.

– Ах, милый, и я его не дождусь, – сказала она. – И мне совсем не страшно. Ничуточки.

Маленький автомобиль ехал вдоль реки, мимо поляны, куда приезжали попировать на лоне природы. В этот воскресный полдень сюда приехали на пикник пять больших компаний: итальянцы, греки, хорваты и сербы, армяне и американцы. У каждой из этих компаний были своя особая музыка и танцы. Спенглер ненадолго останавливал машину у каждого сборища, чтобы послушать пение и полюбоваться на танцы. И всякий раз рассказывал Диане об этих народах.

– Тут собрались греки, – говорил он. – Я узнаю их по музыке. У меня была знакомая греческая семья. Видишь, как танцует девушка? Так танцуют у нее на родине.

Машина проехала немножко и остановилась снова.

– А там вон армяне. Их можно сразу отличить по тому, что среди них много детей и священников. Они верят в Бога и в то, что у человека должно быть много детей. Армяне чем-то похожи на греков. И чем-то на всех людей. Видишь, как танцует старик? Послушай их музыку. – Машина тронулась и снова остановилась возле другой группы людей. – Мне кажется, что это хорваты и сербы, – сказал Спенглер. – А может, и какой-нибудь другой народ, из тех, кто живет в нашей округе. Все они люди как люди.

Он обнял молодую женщину и быстро ей прошептал:

– Знаешь, мне хотелось бы, чтобы она была маленькой сербияночкой… А может, неплохо, чтобы в ней было немножко и греческой крови… Или армянской, итальянской, польской. Ну и русской тоже… Хорошо бы, если бы она была и немножко немкой, испанкой, француженкой – словом, чтобы в ней жила кровь всех народов на свете.

Машина отъехала, а потом снова остановилась.

– Их ты знаешь сама. Они итальянцы. Наверно, здесь среди них и сам Корбет с женой и ребятишками. Слышишь, как они поют «О мое солнце»?

Автомобиль подъехал к последней компании. Она была самой необычной. И уж во всяком случае, самой буйной. Музыка ревела буги-вуги, суинг и джайв, а танцы вызывали дрожь.

– Американцы! – сказал Спенглер. – А ведь американцы – это все они: греки, сербы, поляки, русские, армяне, немцы, испанцы, португальцы, итальянцы, абиссинцы, евреи, французы, англичане, шотландцы, ирландцы, – но ты только погляди на них! Только послушай!

Они поглядели, послушали, а потом тронулись дальше.