Человеческий фактор
Шрифт:
– У меня этот центр в Нортоне [Нортон – центр разработки методов бактериологической войны в Англии] вызывает мурашки. Сейчас столько говорят об атомной бомбе и совсем забывают об одном маленьком хозяйстве в нашей стране. Никто ни разу не потрудился устроить там марш протеста. Никто не носит значков против бактериологической войны, а ведь если бомбу ликвидируют, маленькая смертельная пробирочка-то по-прежнему останется…
У отеля «Клэридж» они свернули за угол. Высокая тощая женщина в длинном платье как раз садилась в этот момент в «роллс-ройс»: ее сопровождал надутый мужчина во фраке и белом галстуке,
– А, не важно, – сказал он, – смешаем. Хоть марки и разные, содержимое-то ведь одно.
Он слил остатки «Джонни Уокера» в «Уайт Хорс» – получилось четверть бутылки.
– Здесь что же, никто никогда не моет посуду? – спросил Кэсл.
– Два раза в неделю приходит уборщица, и мы все оставляем ей.
Дэвис открыл какую-то дверь.
– Вот ваша комната. Боюсь, на постели нет белья. Уборщица должна прийти только завтра.
Он поднял с пола грязный носовой платок и для порядка сунул в ящик. Затем провел Кэсла в гостиную и, освобождая ему место, сбросил с кресла несколько журналов.
– Я подумываю переменить фамилию – официально, односторонним решением, – сказал Дэвис.
– Это еще зачем?
– Хочу, чтоб было Дэйвис, как Дэйвис-стрит, – это звучит классом выше. – Он забросил ноги на диван. – А знаете, эта моя смесь оказалась совсем неплохой. Я назову ее «Уайт Уокер». На этом можно заработать состояние – взять и изобразить на рекламе прелестный женский призрак [придуманное Дэвисом название виски в переводе с английского означает «белое привидение»]. А все же что вы думаете о докторе Персивале?
– Держался он достаточно дружелюбно. Но я не мог не задуматься…
– Над чем?
– С чего это он решил проводить с нами вечер. Что ему было нужно.
– Просто захотелось посидеть с людьми, с которыми можно поговорить. Зачем чего-то накручивать? Вам не надоедает разве в смешанной компании держать рот на замке?
– А он свой рот не слишком открывал. Даже с нами.
– Открывал – до того, как вы пришли.
– И о чем же он говорил?
– Об этом хозяйстве в Нортоне. Судя по всему, мы намного опередили американцев в определенном виде продукции, и они попросили нас сосредоточить усилия на одном смертельном мерзавчике, который разработан для применения на определенной высоте и в то же время способен выжить в условиях пустыни… Все характеристики – температура и прочее – указывают на то, что речь идет о Китае. Или, возможно, об Африке.
– Почему он вам все это рассказывал?
– Ну, ведь предполагается, что мы должны кое-что знать про китайцев от наших африканских агентов. С тех пор как мы получили это донесение из Занзибара, наша репутация взмыла очень высоко.
– Но ведь это донесение поступило два года тому назад и до сих пор не получило подтверждения.
– Персивал сказал, что мы ни в коем случае не должны раскрываться. Никаких вопросов агентам. Слишком это секретное дело. Просто внимательно следить, не появится ли в каком-то донесении намека на то, что китайцы интересуются Хеллз-Парлор, и тогда сообщить прямо ему.
– Почему же он говорил об этом с тобой, а не со мной?
– О, я полагаю, он сказал бы это и вам, но вы ведь запоздали.
– Меня задержал Дэйнтри. А Персивал мог бы зайти и к нам в контору, если бы хотел об этом поговорить.
– Что вас смущает?
– Я просто не уверен, говорил ли он тебе правду.
– Тогда зачем же, черт подери?..
– Возможно, он хотел посеять ложный слух.
– Но не среди нас же. Мы с вами – да и Уотсон тоже – не такие уж болтуны.
– А он говорил это Уотсону?
– Нет… собственно… он, как всегда, пробормотал что-то насчет того, что этот ящичек должен быть накрепко заперт. «Совершенно секретно», сказал он… но к вам ведь это не может относиться, верно?
– И все же пусть лучше не знают, что ты мне об этом рассказал.
– Старина, вы подцепили болезнь нашей профессии – подозрительность.
– Да. Это штука очень заразная. Потому я и подумываю о том, чтобы уйти.
– И растить овощи?
– Заниматься чем угодно относительно безвредным, только не секретным и сугубо важным. Было время, я чуть не пошел работать в рекламное агентство.
– Будьте осторожны. У них ведь тоже есть свои секреты – в торговле.
На лестнице зазвонил телефон.
– В такой-то час, – возмутился Дэвис. – Это же непристойно. Кто бы это мог быть? – Он с трудом поднялся с дивана.
– Рита Ролз, – подсказал Кэсл.
– Плесните себе еще «Уайт Уокера».
Кэсл не успел себе налить, как услышал голос Дэвиса, звавший его:
– Это Сара, Кэсл.
Было почти половина третьего, и в груди Кэсла шевельнулся страх. Неужели состояние мальчика ухудшилось, несмотря на то, что карантин подходит к концу?
– Сара? – спросил он в трубку. – В чем дело? Что-то с Сэмом?
– Извини, милый. Ты еще не спал, нет?
– Нет. Что все-таки стряслось?
– Мне страшно.
– За Сэма?
– Нет, речь не о Сэме. Просто после полуночи два раза звонил телефон и в трубке – молчание.
– Ошиблись номером, – с чувством облегчения сказал Кэсл. – Так все время случается.
– Кто-то знает, что тебя нет дома. Я боюсь, Морис.
– Ну что может случиться на Кингс-роуд? Ведь в двухстах ярдах от нас полицейский участок. И потом, есть же Буллер! Буллер ведь с вами, да?
– Он так крепко спит, даже похрапывает.
– Я бы вернулся, если б мог, но сейчас нет поездов. И ни один таксист не повезет меня в такой час.
– Я отвезу вас, – сказал Дэвис.
– Нет, нет, ни в коем случае.
– Нет – что? – спросила Сара.
– Я говорил Дэвису. Он сказал, что готов отвезти меня.
– О нет, я этого не хочу. Мне стало легче после того, как я с тобой поговорила. Сейчас разбужу Буллера.
– А Сэм в порядке?
– В полном.
– У тебя ведь есть номер полиции. Они примчатся через две минуты.