Человек бегущий
Шрифт:
К началу XX века эпоха романтического национализма окончательно уступила место эпохе империализма и войны. Массовый спорт был присвоен большими государственными машинами по производству насилия, и тон здесь задавали тоталитарные режимы. В фашистской Италии тысячи людей маршировали и делали гимнастические упражнения с винтовками в палестрах и римских амфитеатрах под надменным взглядом Дуче. В нацистской Германии спорт стал религией, воспетой Лени Рифеншталь, которая возвела арийский культ тела к древнегреческому мифу и к античной пластике; Олимпиада 1936 года в Берлине была важнейшей частью фашистского идеологического проекта, как и проведенная впервые эстафета олимпийского огня, зажженного в священной роще в Афинах. В сталинском СССР спорт был «приводным ремнем» полувоенного государства, готовившего население к труду и обороне:
Эй,призывала песня, и любое спортивное действо виделось метафорой войны, близкой и неизбежной. Обнаженные стройные юноши в трусах и девушки в трико маршировали по Красной площади, кричали «ура!», строили гимнастические фигуры – трактор, танк, паровоз: государство распоряжалось телами как послушной, пластичной биомассой. Оставалась всего пара лет до того, как все они были брошены в мясорубку Второй мировой.
После войны огосударствление спорта в Советском Союзе вышло на новый уровень: теперь он виделся не только как средство мобилизации населения на трудовые и ратные подвиги, но как витрина социализма. В 1952 году, еще при жизни Сталина, СССР вышел из добровольной спортивной самоизоляции и присоединился к олимпийскому движению. Была поставлена задача «догнать и перегнать» Запад по количеству рекордов и медалей, и под нее выделены ресурсы и отстроена целая отрасль: снизу была система массовых стартов (в основном показушных, для бюрократической отчетности) и сеть детско-юношеских спортшкол, сверху – спорт высших достижений. Вся система подготовки атлетов и распределения ресурсов строилась с прицелом на олимпийские медали, спортивная индустрия превратилась в стратегическую отрасль по добыче золота.
Все начиналось с детских спортшкол, где происходила жесткая селекция только самых перспективных, а остальные, не пройдя сито отборов и соревнований, отсеивались на ранних стадиях, нередко получая проблемы со здоровьем и стойкое отвращение к спорту на многие годы вперед. Сколько я видел таких бывших спортсменов, не знавших в детстве ничего, кроме тренировок, переездов, сборов и отборов, выполнивших к своим 18–20 годам норматив мастера спорта, но затем не попавших в молодежную сборную, потому что на какие-то доли секунды не уложились в зачетные нормативы, и махнувших рукой, завязавших со спортом: люди начинали пить и гулять, добирая упущенные развлечения, набирали вес – и возвращались к занятиям лишь 15–20 лет спустя, уже в качестве любителей.
Единственным критерием были медали: победители получали от государства награды, машины, квартиры, депутатские мандаты, а те, кто не пробился наверх, – подорванное здоровье и в лучшем случае тренерскую работу: спортивная машина превращала тела в рекорды и отбрасывала отработанный материал. Основатель современного олимпизма Пьер де Кубертен вывел в 1913 году свою знаменитую формулу: «На сто человек, занимающихся физкультурой, должно быть пятьдесят, занимающихся спортом; на пятьдесят, занимающихся спортом, должно быть двадцать, специализирующихся в отдельной дисциплине; на двадцать специалистов должно быть пятеро, обладающих удивительными возможностями», из этих пятерых, добавим мы, один становился олимпийским чемпионом. В этой идеальной «пирамиде Кубертена» основанием были физкультура и массовый спорт, в них следовало делать основные вложения и из них путем естественного отбора вырастали бы атлеты мирового уровня. В СССР же эта пирамида была поставлена с ног на голову: массовый спорт существовал «для галочки» и для бравурных газетных отчетов, а реальные ресурсы направлялись только в спорт высших достижений, где производился искусственный отбор, ставились медицинские и биологические эксперименты и выращивались «лабораторные атлеты», призванные доказывать преимущества социализма.
Вслед за Советским Союзом во всемирную гонку спортивных вооружений включались сателлиты: ГДР, Румыния, Куба, создававшие допинговые машины по примеру советской. Особенно преуспела в этом Восточная Германия, относившаяся к спортивной медицине за гранью этики и прав человека с чисто прусским педантизмом: применение анаболиков и гормональных средств было в сборной ГДР обязательным, а порой и принудительным, причем включали в нее уже с 12-летнего возраста. Допинговая программа
Впрочем, мало что может сравниться с допинговой аферой России на зимней Олимпиаде в Сочи в 2014 году, когда спортсмены принимали специальный коктейль «дюшес» из анаболических стероидов с «мартини», маскирующий запрещенные вещества, а по ночам агенты спецслужб проникали в опечатанную антидопинговую лабораторию через заранее прорубленную дырку в стене и подменяли в шкафах грязные пробы мочи российских атлетов на чистые, взятые задолго до соревнований. Когда перебежчик из России, биохимик Григорий Родченков, который долгое время был «мозгом» российской допинговой программы, раскрыл шокирующие подробности этой операции, санкционированной высшим руководством страны, российскую команду исключили из мирового олимпийского движения, и спортсменов из России сейчас приглашают на Олимпиады лишь в индивидуальном качестве.
И если российская допинговая программа впечатляла своими масштабами и государственной поддержкой, то в целом проблема допинга является системной в профессиональном спорте во всех странах мира – и здесь работает уже не политическая, а коммерческая мотивация: погоня за призовыми, успехом и славой. Особенно преуспели в этом виды спорта на выносливость, где врачи колдуют над повышением транспортной способности крови – чтобы она доставляла к мышцам больше кислорода – и используют для этого почечный гормон эритропоэтин (ЭПО). Мой любимый велоспорт уже больше двух десятков лет сотрясают допинговые скандалы, от дела «Фестины» в 1998 году, когда французская полиция обнаружила целый букет запрещенных препаратов у представителя команды, до «операции Пуэрто», когда в клинике испанского доктора Фуэнтеса были обнаружены сто пакетов с кровью ведущих велогонщиков. На допинге (или аномально высоком гемоглобине или гематокрите) попадались ведущие спортсмены – Марио Чипполини, Эрих Цабель, Ян Ульрих, Александр Винокуров: считалось, что в в 1990-х и 2000-х годах на ЭПО ехала большая часть профессионального пелотона.
Кульминацией стало разоблачение в 2012 году кумира поколения (и в тот момент моего тоже) американца Лэнса Армстронга, который не только выиграл при помощи допинга свои рекордные семь титулов Тур де Франс, но и принуждал принимать допинг членов своей команды: молодых велогонщиков будили среди ночи и сажали на велостанки, заставляя крутить педали – иначе вязкость их крови, загустевшей от повышенного гемоглобина, в сочетании с низким ночным пульсом могла привести к остановке сердца. Преуспели в допинге и другие циклические виды спорта: можно вспомнить олимпийских чемпионов легкоатлетов канадца Бена Джонсона и американку Марион Джонс, а также грандиозный допинговый скандал на чемпионате мира по лыжам в Лахти в 2001 году, когда в употреблении ЭПО была уличена вся сборная Финляндии, включая легенду лыж Харри Кирвисниеми.
Проблема допинга гораздо больше, чем спорт, – это императив современной цивилизации, ищущей «волшебную пилюлю», легкий путь к успеху, это культ модификации тела, от пластической хирургии до генной инженерии, и возможно, в секретных китайских лабораториях уже выращивают генно-модифицированных атлетов. Есть много сторонников допинга, которые говорят, что надо разрешить любые эксперименты с телом ради зрелищности и новых рекордов, что это новая антропология и этап в эволюции человека с использованием технических достижений, «человек плюс», трансгуманизм. Мне эта логика чужда – человек в ней превращается из субъекта в объект, в носителя заемных медицинских, фармацевтических и генетических технологий, исчезает свобода воли и идеал самосовершенствования. Допинг – это не столько обман других, сколько обман себя; для меня спорт – это увлекательная работа с собственным телом, с его физическими и психологическими пределами, которые можно расширять при помощи упорства и воли, победа естественного порядка над искусственным, природы над цивилизацией, и любой внешний агент, типа таблетки или импланта, разрушит этот процесс самосовершенствования.