Человек без лица
Шрифт:
– А это вы зря говорите! – неожиданно вмешалась в разговор незаметная, похожая на мышку старушка.
– Что? – Бабушка в шляпке удивленно уставилась на нее. – Как это зря? Что вы такое несете, Клавдия Ильинична?
Та явно смутилась, оказавшись в центре внимания, но все же собралась с силами и проговорила:
– Зря вы говорите, что она здесь ни разу не бывала. Была она здесь. Точно вам говорю.
– Как это – была? – переспросила старушка в шляпке. – Что-то вы путаете, Клавдия Ильинична! Я ее здесь никогда не
В этом заявлении явно прозвучал подтекст: того, что она не видела своими глазами, как бы и не существует.
– Не знаю, как вы, – отозвалась незаметная старушка с неожиданной настойчивостью, – а только я ее раньше видела. Приходила она сюда. Недели две или три назад…
– Наверное, вы ее с кем-то перепутали! – презрительно фыркнула старушка в шляпке. – Вы вечно все путаете! Вчера вон артиста Стеклова с артистом Стебловым перепутали!
– И ничего я не путаю! Очень даже хорошо помню! Рыженькая девушка, та самая, что труп нашла! Я тогда как раз из магазина возвращалась, к двери подошла, вижу – стоит эта рыженькая возле двери и на домофоне номер нажимает…
Надежда насторожилась. Ей очень хотелось узнать, какой номер нажимала девочка Маша, но она не хотела задавать этот вопрос, не хотела показывать бабушкам свою заинтересованность. К счастью, на помощь ей пришла недоверчивая старушка в шляпке.
– Номер нажимает? – проговорила она насмешливо. – И конечно, тот самый, шестнадцатый?
– А вот и нет, – спокойно возразила Клавдия Ильинична. – Вовсе и не шестнадцатый, а как раз двадцать первый!
Старушка в шляпке от такого уверенного ответа растерялась, и Клавдия Ильинична продолжила:
– Я-то ждать не стала, открыла дверь своим ключом и говорю ей: проходи, деточка…
– А вы знаете, Клавдия Ильинична, – снова оживилась настырная собеседница, – что посторонних в дом пускать не положено? Участковый нас сколько раз предупреждал!
– Знаю, что не положено, да только девушка была очень приличная, воспитанная… Рыженькая такая, симпатичная…
– Много вы в людях понимаете! Как раз самые настоящие аферисты и жулики – с виду самые приличные!
– Не знаю ничего насчет аферистов, никогда с ними знакомства не водила, а только эта девушка все равно не вошла. Сказала: спасибо, бабушка, я подожду, когда мне ответят… Сразу видно – хорошая девушка, вежливая!
Старушка в шляпке презрительно фыркнула, Надежда слушала, затаив дыхание. Клавдия Ильинична продолжила:
– Тут как раз ей и ответили из двадцать первой. Кто, говорят, здесь? А эта девушка вежливо так отвечает: «Здравствуйте, это я!» Я же говорю – воспитанная такая…
– У вас все воспитанные! – проворчала спорщица.
– Не говорите! Некоторые такие попадаются – пробы негде ставить! Вот, к примеру, вроде вашего внука…
– А дальше-то что было? – напомнила о себе «Мальвина».
– А дальше я в дом вошла, и девушка та тоже…
– И
– А вот и нет. Она подошла к почтовым ящикам, и в двадцать первый ящик конверт положила… Вот вроде того, который у вас, женщина, – старушка показала на тот конверт, который сжимала в руке Надежда.
– Опустила конверт – и все? – недоверчиво уточнила старушка в шляпке.
– Да, опустила и обратно пошла, на улицу.
– А я так думаю, что вы, Клавдия Ильинична, все перепутали. Или вообще придумали, сериалов насмотревшись! Даже не думаю, а просто уверена!
– Можете как хотите думать, а только я ничего не путаю, а придумать такое и вовсе не могу!
– А вот вы сейчас рассказали, – снова вступила в разговор старушка с голубыми волосами, – и я тоже вспомнила, что видела эту рыженькую девушку у нас во дворе. Примерно месяц назад… Я из поликлиники возвращалась, а она шла от нашего подъезда. Так что по всему выходит – не первый раз она тут была!
Старушка в шляпке, убедившись, что в ее коллективе произошел неожиданный бунт и против нее восстали обе соседки, поднялась со скамейки.
– Некогда мне с вами тут из пустого в порожнее переливать! – И она удалилась с независимым видом.
Оставшиеся старушки вздохнули свободнее. Видимо, особа в шляпке тиранила их, держала на вторых ролях и не давала слова сказать, без нее же они отпустили тормоза. Надежда решила этим воспользоваться и узнать все, что можно.
– Значит, та девушка звонила в двадцать первую квартиру? – обратилась она к Клавдии Ильиничне. – Может быть, там у нее родственники живут?
– Нет там у нее никаких родственников, – уверенно ответила за подругу старушка с голубыми волосами. – В двадцать первой квартире вообще никто не живет.
– Как – никто не живет? Ведь ей кто-то ответил?
– В двадцать первой Ферапонтовы жили, – сообщила «Мальвина». – Только они уже два года как за границу уехали. То ли в Канаду, то ли в Австралию. Может быть, вообще в эту… Новую Зеландию. В общем, в даль несусветную.
– Они-то уехали, – возразила Клавдия Ильинична, – а квартиру сдают. Живет там какой-то человек.
– Не знаю, кто там живет, – поджала губы «Мальвина». – А только там всегда тишина, никого не видно и не слышно.
– Что не слышно – это правда, потому как он очень тихий, проскользнет к себе быстро и закроется, ни «здрасте», ни «до свидания», а только видеть я его пару раз видела, поскольку на одной с ним площадке живу, у меня двадцать третья квартира. Как-то я из магазина возвращалась, за хлебом ходила, а он как раз в квартиру заходил. Я видела-то его со спины. Только и разглядела, что мужчина, и вроде не старый, а так – кто его разберет…
Клавдия Ильинична замолчала, видимо, ей больше нечего было добавить. Надежда испугалась, что на этом разговор закончится, и решила проявить инициативу.