Человек без лица
Шрифт:
– Правильно, Доктор… Ты со своим умом в данном конкретном случае заменяешь весь аналитический центр ГРУ. Опубликование документов тоже будет иметь резонанс, но публикациям полевые командиры верят так же мало, как и мы с тобой. Не поверят даже международной прессе, потому что та получит информацию от российских федералов. Или хотя бы поверят не полностью. Значит, надо просто познакомить полевых командиров, имеющих основания быть недовольными, с документами…
Басаргин во время разговора распечатал сообщение Лиона и протянул листок Доктору. Тот прочитал и согласно кивнул:
– Что
– Из этого сообщения мы можем сделать вывод, что Зелимхан Кашаев наиболее крупно «кинул» эмира Закарию и эмира Дуташева. И они сейчас желают высказать ему свои претензии с помощью таких веских аргументов, как численный перевес в живой силе и в подготовленности оружия. Зелимхан давно уже не пополнял ряды и не обновлял запас вооружений. Его люди устали за лето, и он не отвел их на зимние квартиры, а против них готовятся выступить отдохнувшие, хорошо вооруженные бойцы плюс к этому совсем свежие силы наемников.
– А он готовится к тому, чтобы эти претензии выслушать… – Доктор Смерть аппетитно ударил себя кулаком в ладонь второй руки, словно этим жестом показал всю эффективность подобного столкновения.
– И именно поэтому не поехал отдыхать зимой с семьей… Его бы там просто «грохнули», поскольку полевые командиры отлично знают, где и как отдыхают их коллеги.
– Таким образом, операция наших силовиков сводится не к поимке Зелимхана Кашаева и дискредитации его деятельности, а к стравливанию нескольких полевых командиров…
– С тем, думаю, чтобы впоследствии уничтожить победителя. – Басаргин выбрался из большого кресла Доктора Смерть, которое жена Басаргина, на первоначальном этапе создания российского антитеррористического бюро выполнявшая обязанности заместителя командира по хозяйственной части, долго искала специально под габариты Доктора. – Я думаю, Мочилов вылетел в Грозный не один, а с какими-то частями. В операции такого уровня должны быть задействованы немалые силы, и спецназ пожелает, чтобы держать дело в секрете, обойтись своими собственными подразделениями.
– Может быть, и «Альфа» что-то выделит. Хотя бы следственную бригаду, чтобы задокументировать все происшествие, обойдя на первом этапе прокуратуру. Там может попасться такое, что прокуратуре не слишком и должно попадать в руки. Та же самая, скажем, документация по переводу денег в Австрию…
– Ты думаешь? – настороженно спросил Басаргин.
– Я пока не думаю, я только предполагаю, что если этот тридцать один миллион попадет в руки прокуратуры, то австрийские власти без проблем оформят их изъятие и возвращение в российскую казну. И эти деньги спокойно растворятся в потоке других средств, непонятно на что уходящих. А если они негласно или, скажем так, не совсем гласно попадут в руки антитеррористических сил, то будет вполне справедливо использовать деньги террористов против них же. Ни для кого не секрет, что террористы финансируются порой лучше, чем антитеррористы, и эту несправедливость можно было бы исправить.
– Я предпочитаю не забираться в такие дебри предположительных событий.
– Ты предпочитаешь? – с удивлением спросил Доктор Смерть. – По-моему, ты только этим и занимаешься, а все остальные потом ломают голову, откуда ты знал,
– У меня другая система отбора. Обычно я не предполагаю, а выбираю из возможных вариантов. Это слегка отличается от того, чем пытаешься заняться ты. Я бы лучше сейчас попытался проанализировать ситуацию в целом и посмотреть, что мы можем из нее извлечь.
– А я бы с удовольствием послушал этот анализ.
– Другим потом тоже захочется. Поспи до прихода остальных. А я пока подумаю…
Доктор Смерть пожал плечами и молча вышел в соседнюю комнату. Он лег, не раздеваясь, на диван и долго слушал шаги Александра, слегка приглушенные ковром. Басаргин при раздумывании всегда мерил комнату шагами от двери до окна и обратно. И так мог ходить целый день, если у него в голове что-то не складывалось в стройную систему. А когда складывалось, он начинал рассказывать, по-прежнему вышагивая по комнате…
Доктор Смерть сам не заметил, когда уснул. А разбудил его Тобако, дотронувшись до плеча.
– Вставай. Личный состав в сборе. Ждем только тебя.
Метель осталась за спиной, только в первый час ночного ускоренного марша затормозив движение спецназовцев своими жесткими, затяжными ударами.
– Если бы еще задержались, зябко бы нам пришлось, – сказал Кордебалет и легко, без опасного для слуха товарищей щелчка, сбил снег с микрофона «подснежника».
– Плохо пришлось тому, кто только утром в путь двинул, – сказал Сохно, имея в виду Кадыра Мамлеева и тех, кто идет с ним.
– Наоборот, хорошо, – возразил Кордебалет. – Метель за нами слегка сдвинулась. И они в метели пост обойдут без всяких проблем. Если места эти знаешь, не заплутаешь.
Сами они только недавно прошли первый пост, где внутривойсковики, проверив у спецназовцев документы, сразу же спрятались от ветра в блокпост и старались даже к окнам-бойницам не подходить, там основательно дуло в лицо. Сам блокпост на дороге при таком направлении ветра – все равно что аэродинамическая труба. Свой БТР внутривойсковики Согрину дать отказались:
– Соляры осталось только, чтоб за сменой съездить. А там заправят или нет – бабушка надвое сказала.
Конечно, Согрин имел возможность и право через дежурного внутривойсковой части связаться напрямую с РОШем и вытребовать себе транспорт. Но запас времени у группы был, и при движении по дороге они потеряли бы лишний час в сравнении с путем напрямую через перевал. Этот вариант проверен. Должен безотказно сработать и другой. По крайней мере нет причин, чтобы он не сработал. Там, по другую сторону перевала, рукой подать до другого блокпоста, где традиционно стоят питерские омоновцы, с которыми Сохно в большой дружбе. Уже больше года этот блокпост принадлежит питерским парням. Они транспорт выделят без разговоров, возвращая долг по спасению. После того как летом в одиночку, почти мимоходом, выручил из плена, вооружил трофейным оружием и отправил восвояси четверых омоновцев, Сохно для питерцев – человек номер один. И пусть нет сейчас на блокпосту той четверки спасенных, имя Сохно все рано стало здесь пропуском, и отказа в помощи быть не может.