Человек для особых поручений (Серый экспресс)

Демченко Антон Витальевич

— Я понял, Меклен Францевич, я вас прекрасно понял. — Вздохнул я. — Что ж, придется рыть дальше.

— Удачи вам в этом начинании. — Грац отсалютовал бокалом но, пригубив из него порто, отставил в сторону. — А почему вы не хотите сообщить об этом князю? Я ведь верно понимаю, что он не знает об этом маленьком инциденте?

— Абсолютно точно, профессор. — Усмехнулся я. — Честно говоря, меня от этого шага удержало несколько причин, на мой взгляд, весьма серьезных. Первое: Что сделает князь, узнав о происшествии? Наверняка отдаст приказы об арестах. И в первую очередь это будет касаться нашего чересчур осведомленного господина. Он ведь явно оговорился, не имея при этом никакого намерения заявлять о своей осведомленности, а зная о моем месте службы, с легкостью выдаст оговорку за собственные умозаключения. Второе: В результате этого ареста, мы еще долго не узнаем ничего о личности болтливого

служащего канцелярии. Ну а кроме того, предполагаю, что одним арестом, люди князя не ограничатся, войдут во вкус и произведут, как минимум, еще три. А я, признаться, уж очень привык к стряпне Лейфа и кофию Лады, чтобы допускать такой поворот событий. К тому же, я обещал повару, что не дам свою экономку в обиду, никому и никогда. А свое слово я привык держать. Так-то.

— Вы сказали про три ареста… — С интересом покосился в мою сторону профессор, в этот момент, подбрасывавший небольшое полешко в камин.

— Ну, я так же сказал, что это минимум. — Улыбнулся я, наливая себе очередную порцию горячего, благодаря наложенному на посуду подогреву, чая.

— А оптимум? — Вернувшись в свое кресло, спросил Грац.

— Четыре. Третьим будете вы, Меклен Францевич, а четвертым, точнее четвертой, Заряна Святославна.

— Печально. — Пробормотал профессор.

— Не то слово! Где я буду жить, после такого приключения? — Деланно возмутился я. — Вот вам и все причины моего утаивания сведений от его сиятельства.

— И как же вы намереваетесь поступить в дальнейшем? — Спросил Грац погрустневшим тоном. Ему явно не пришлась по душе перспектива оказаться в подвалах канцелярии, пусть даже ненадолго. Хотя, подозреваю, что куда больше временного поселения в камере, его беспокоила аналогичная судьба Заряны Святославны…

— Признаюсь честно, Меклен Францевич, я думаю над этим вопросом с самого утра… И пока, так и не смог прийти к какому-то решению. Но я разберусь с этим, обещаю. — Я бросил взгляд на циферблат гробоподобных напольных часов, громко тикающих в углу кабинета, и поднялся с кресла. — Время, профессор. Мне, кажется, пора. Я еще планировал увидеться сегодня с исследователями, и в том числе с Бергом. А время уже к вечеру. Скоро темнеть начнет, и ловить извозчика станет совсем не с руки.

— Воспользуйтесь моим экипажем, Виталий Родионович. — Грац позвонил в колоколец и, не взирая на мое слабое сопротивление, велел пришедшему на его звон дворецкому, заложить коляску. Пришлось мне опуститься обратно в теплое, удобное кресло. Раньше чем через полчаса, я отсюда не уеду. А профессор решил сменить тему…

— Не пойму я вас, Виталий Родионович, отчего вы до сих пор не озаботились обзаведением собственным выездом?

— Профессор, для меня это крайне непривычный вид транспорта, в котором я не понимаю ровным счетом ни-че-го. Кроме того, предполагаю, что удовольствие иметь собственную коляску, содержать лошадей и конюха, явно не из дешевых, а я нынче не настолько богат, как хотелось бы. — Пожал я в ответ плечами. — Эх, были бы здесь в ходу автомобили…

— Мобили… вы имеете в виду, самобеглые коляски? — Уточнил Грац. — Видел я это диво, в Гостином дворе купцы с Волжского Новограда выставляли. Вроде бы строят их совместно с баварцами… Но дороги эти коляски, хоть с ценой приличного выезда не сравнить, конечно, да и чересчур необычны для наших мест. Опять же, дребезжат, фыркают… Опасаются их у нас покупать. Хотя, те же галльцы, говорят, охотно разбирают. Ну да эти господа, на все новое падки…

— Вот как? И что, купцы ими и по сей день там торгуют?

— Разумеется. Только советую отправляться в Гостиный двор на неделе. В будние дни, купцы их на обозрение не выставляют. — Посоветовал Грац.

Меня и в самом деле начало напрягать это вечное катание на извозчиках, но поскольку за всю недолгую жизнь в Хольмграде, ни одного авто я не видел, то и решил, что альтернативы им быть не может. А оказывается… Да я готов к князю за кредитом обратиться, лишь бы получить возможность, снова сесть за руль… Хотя, если вспомнить первые опыты автомобилестроения на «том свете», возможно, мой энтузиазм преждевременен. И все же, все же… а вдруг? В общем, будем посмотреть, как говорится. Как только появится свободное время.

О большем расспрашивать Граца я не стал. А тут как раз и пингвин-дворецкий нарисовался, с сообщением, что, «карета» подана.

Попрощавшись с профессором, я удобно устроился на диване в закрытой коляске, и покатил в канцелярию. Сидя в уюте и тепле мягко покачивающейся в пути, коляски, я решил подвести промежуточные итоги своей суматошной деятельности. Итак. В день хольмганга на меня нападают по пути к месту дуэли, некие залетные разбойники. Вот делать им больше нечего,

как шляться ранним утром по городскому парку и грабить проезжающие по его дорожкам экипажи… Нашли, блин, польскую трассу. Несуразно как-то. Я понимаю еще за городом, но в центре города! Итак. Примем как данность, что их на меня навели. Вопрос для чего, в свете исчезновения Хельги, не ставлю принципиально, но явно не для банального гоп-стопа. Может я и параноик, но что-то подсказывает, что таких совпадений не бывает. Далее. По приезду в канцелярию, захваченный мною «язык» дохнет. Очень вовремя, надо сказать. Единственное что нам достоверно известно, это то, что за день до выхода на охоту, атаман нажрался, как дворник. Стоп. Почему дворник, если правильно — «сапожник»? Э-э, нет, именно что дворник… по имени Конон. Спасибо тебе, борода, за подсказку с наговорами памяти. Кстати, надо будет обсудить с Бергом эту тему… Стоп. Не отвлекаться. Что нам известно об исчезновении Хельги? Приехала с Бусом, поднялись в квартиру, накрыли на стол, сели… Один глоток коньяка и экспериментатор просыпается от нежных пинков сыскарей и охранителей. Кроме его и ее, иных следов тонких оболочек в квартире нет. Зато есть дневник, который Хельга вряд ли оставила бы… по своей воле. Уж больно много там всяких «личностей», и требующих разбора, рабочих идей и гипотез. Какой ученый бросит подобный напоминальник? Но, на всякий случай, опять же, продемонстрирую дневничок Бергу, вдруг это просто очень грамотный фальшак? Хотя, откуда в нем могли появиться наброски по моей идейке с «волшебным бронежилетом»? А если это действительно ее дневник, и он настоящий, значит… значит, Хельгу похитили. Кто? Тот, кто был в курсе проекта, скорее всего, если учитывать неудачное нападение на меня перед хольмгангом… Тот, кто имел возможность заменить коньяк какой-то дрянью, а значит тот, кто знал о предстоящем свидании Хельги и Буса… Хм. Сложновато, но если… А вот и канцелярия.

Подкатив к зданию, я отпустил экипаж, а сам, первым делом, направился к ротмистру Толстоватому, секретарю главы Особой канцелярии. Получив у него нужные бумаги, и пробежавшись взглядом по довольно короткому списку тех людей, что знали о проекте, я кивнул в сторону дверей в кабинет главы Особой канцелярии и, получив, столь же безмолвный утвердительный ответ от Вента Мирославовича, попросил об аудиенции. Ротмистр, хмыкнув, поднял телефонную трубку, и передал мою просьбу князю.

— Обождите минуту, Виталий Родионович. У его сиятельства посетитель. — Проговорил Толстоватый, одновременно указывая мне на удобное кресло, стоящее с торца его стола… между прочим, как бы не большего, чем тот, что стоит в моем домашнем кабинете. Правда, мой красивее. Точно-точно. Я же сам его выбирал… вместе с Ладой.

— Виталий Родионович… Виталий Родионович! — Голос ротмистра вывел меня из задумчивости.

— А?

— Их сиятельства ждут. — Секретарь кивнул на дверь в кабинет Телепнева.

— СиятельстВА? — Уточнил я, поднимаясь с кресла

— Они с княжичем Туровским, главой Хольмградского сыска.

— Час от часу не легче. Ну да ладно. Глянем, что там за княжич такой. — Пробормотал я себе под нос, отворяя дверь в кабинет. Честно говоря, услышав слово «княжич», я было, предположил, что речь идет о каком-то родовитом недоросле, получившим чин по протекции, и даже успел расстроиться от этого. Но оказавшись в кабинете, не обнаружил там никаких безусых юнцов. В одном из двух кресел у окна, выходящего на внутренний дворик здания, сидел князь Телепнев, как всегда в черном цивильном костюме, правда, украшенном уже знакомой мне лентой, что как я понимаю, означало, что он недавно прибыл с какой-то официальщины, а в кресле напротив расположился импозантный мужчина, весьма немаленькой комплекции, затянутый в парадный белый мундир с эполетами. Короткая, военная стрижка уже черных с проседью волос посетителя, самым примечательным образом оттенялась роскошными усами, завитыми хитрыми кольцами. Высоко поднятые брови, отчего взгляд казался каким-то по-детски удивленным, не менее замечательно смотрелись над хищным, тонким носом, и жесткой линией губ, при решительно выдвинутом вперед подбородке. Не человек, а набор для шаржа! Удивительная коллекция несовместимых черт…

— Вот Бернгард, представляю тебе Виталия Родионовича. Это и есть наш проект «Лед». — Выдал Телепнев, сразу очертив круг допустимых тем. Интриган хренов. А мне как теперь быть? Особенно на фоне недавней беседы и искренних заявлений князя, о нежелании выносить сор из избы?! — Виталий Родионович, проходите, знакомьтесь, глава столичного сыска, Бернгард Брячеславич Оболенский, княжич Туровской.

— Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса. — Пробормотал я. Блин, его имя-отчество, без поллитры и не запомнишь! А уж произнести без запинки… да я язык вывихну!