Человек-Хэллоуин
Шрифт:
Позже, когда они познакомились, она рассказала Стоуни о том, как прислушивалась к его крику в момент рождения.
Мало того, она заставила Стоуни почувствовать, будто одним своим появлением на свет он сделал для мира нечто значительное.
И только в пятнадцать лет, впервые в жизни влюбившись, он ощутил, что и мир сделал нечто значительное для него.
Первые пятнадцать лет жизни Стоуни походили на калейдоскоп теней. Его самые ранние отчетливые воспоминания о доме относятся к трехлетнему возрасту. Вэн схватил его за руку, проволок через коридор и затащил в ванную.
— Тс-с. — Вэн зажал рот брата рукой.
Затем Стоуни ощутил, как задрожала дверь, словно какая-то могучая сила сотрясала весь дом.
Грохот шагов великана.
Потом крик, голос его отца в коридоре:
— Черт
— Прекрати! Он тебя слышит. — Голос матери звучал успокаивающе. — Просто помолчи!
— Мне осточертело! Все время тянешь лямку, потом приходишь домой, а дома бардак, Вэн гоняет на велосипеде по проезжей часта, ты с каждым днем все толще и неряшливее, а этот ублюдок жрет пищу, которую я добываю в поте лица, носит одежду, купленную на мои деньги! Разве об этом я мечтал, Энджи? Разве такие планы строил, когда познакомился с тобой, когда все только начиналось? Ты, чертова…
И тут голос матери сорвался на крик:
— Джеральд Кроуфорд, заткни свою грязную пасть, ты, чертов пьянчуга! Я тоже работаю не покладая рук, а он такой же твой сын, как и мой, и если он не похож на всю вашу поганую семейку, это не значит, что он не от тебя, ты, паршивый сукин сын!
Стоуни в свои три года, скорее всего, не знал всех этих слов, но по тону прекрасно понимал, что родители сердятся, и знал, что дверь ванной дрожит каждый раз, когда отец начинает орать.
Он посмотрел на Вэна.
— Лучше бы ты вообще не родился! — прошептал тот.
К другим ранним воспоминаниям относился случай, когда во время очередной ссоры родителей — на этот раз по поводу выплаты по закладной — Стоуни забрался под их кровать, прислушивался к их воплям и дрожал от страха, стараясь забиться как можно дальше…
Вдруг он нащупал небольшую металлическую коробочку. Она легко открылась, и внутри Стоуни увидел много-много денег. Ему было почти четыре, и он прекрасно знал, что можно купить за деньги (конфеты и игрушки). Он сидел под кроватью, глядя на толстые пачки бумажек, перетянутые резинками, и никак не мог понять, почему родители ссорятся из-за платы за дом, если прямо здесь, в этой колшате, полно денег.
Он хотел было вытащить коробочку из-под кровати. Тогда родители сразу же перестали бы ссориться. Коробочка, похоже, принадлежала матери, потому что на крышке было нацарапано ее имя. Возможно, мать просто позабыла, куда положила деньги.
Но голос отца грохотал по всей спальне. Потом послышался звук: пощечин и мать неожиданно умолкла. Стоуни перепугался.
Даже после того, как отец вылетел из дома, мальчик еще долго сидел под кроватью.
Однако случались в его жизни и счастливые моменты. Иногда отец вел себя спокойно и был очень добр со всеми. А дедушка, когда хорошо себя чувствовал, гулял со Стоуни до маяка и рассказывал ему старые истории о море и о жизни в поселении. Все они были интересными, но полными грусти, оттого что мир стал другим и люди уже не те, что раньше.
— Здесь все изменилось, городок совсем не похож на тот, что был во времена моего детства, — часто повторял дедушка. — Он никогда не был райским уголком, Стоуни, нет — но в нем царили мир и покой. — Он поднимал руку и грозил кулаком домам курортников. — Ох уж эти мне отдыхающие! Понаехали со своими деньгами и городскими замашками. Мне плевать, кто владеет этой деревней. Мне все равно. Она губит сама себя. Но ты, мой мальчик, однажды уедешь отсюда. Обязательно! Ты должен сделать то, на что моей дочери, твоей матери, не хватило ума Когда станешь постарше, беги прочь, посмотри мир, не позволяй этой дыре засосать тебя.
— А папа говорит… — начал было однажды Стоуни.
— Даже не слушай его, — перебил дед, — Не обращай внимания. Он озлобленный, несчастный человек, он любит тебя, но не умеет показать это. И он, и твоя мать уже много лет назад утонули в бутылке и не желают вылезать обратно. Оставь их там, где они есть. Сохрани в себе искру, Стоуни, пусть твой огонек горит внутри тебя и освещает все вокруг, а они свои уже давно затушили. — Голос деда посерьезнел. — Ты слишком мал, чтобы знать некоторые вещи, Стоуни. Но когда подрастешь и станешь мужчиной, ты узнаешь кое-что о своих родителях, и, поверь, то, что узнаешь, тебе не понравится. Ты поймешь, ради чего существует вся эта деревня. Будь у меня
Стоуни кивнул, совершенно не понимая, о чем толкует дед. Казалось, разум покидает старика. А через несколько месяцев тот перестал узнавать даже Стоуни.
Но и после смерти деда в жизни Стоуни еще бывали счастливые моменты. Рождество навсегда осталось в его памяти как нечто прекрасное и волшебное. Лето обычно проходило мирно. Иногда Стоуни даже казалось вполне нормальным, что отец время от времени бьет мать. Но только иногда — все остальное время он считал, что живет в сумасшедшем доме. Однако мать, кажется, не придавала побоям особенного значения. Стоуни такое положение дел не нравилось, но он ничего не предпринимал, поскольку догадывался, что как бы то ни было, но родители все-таки любят друг друга, — то ли по взглядам, которыми они обменивались за обеденным столом, то ли по цветам, которые приносил домой отец после ночного скандала. Однажды — Стоуни учился тогда в третьем классе — он рано вернулся домой из школы, а отец только что сошел со своего траулера. Одетый в тяжелый непромокаемый рыбацкий плащ, с рыжей бородой, в которой застряли крошки от обеда, отец жестом подозвал к себе Стоуни, положил руку ему на плечо и, дыша на него пивным, перегаром, сказал:
— Знаешь, Стоуни ты хороший мальчик Ты, черт возьми, куда лучше, чем был я в твоем возрасте.
Это были единственные в его жизни добрые слова, сказанные сыну, но и их Стоуни оказалось достаточно, чтобы пережить самые тяжелые времена в доме Кроуфордов. Иногда он садился рядом с матерью и вместе с ней смотрел ее любимое телешоу «Святая община». Ведущий — человек в очках, чем-то напоминавший Стоуни деда, — громко, срываясь на крик, рассуждал о Писании, о молитвах, воздевал вверх руки и взывал к Стоуни и его матери, чтобы они присылали пожертвования. Казалось, он вот-вот вывалится из телевизора в комнату. Когда этот человек из «Святой общины» смотрел прямо на Стоуни и говорил: «Мы воспитываем поколение, порожденное ехидной! Это правда! Оглянись вокруг! Вокруг полно лжемессий! А ты? Что сделал ты?» — у Стоуни складывалось впечатление, будто тот видел, как он ковырял в носу.
Как-то раз Стоуни шел по Хай-стрит мимо банка и увидел Джонни Миракла, который сидел на одной из пушек, оставшихся со времени Войны за независимость и установленных на булыжной мостовой в память о прошлом Стоунхейвена. Заметив Стоуни, Джонни прокричал ему те же слова, и мальчика охватил ужас.
— Нет! — кричал Джонни ему вслед. — Не убегай, парень! Я хочу говорить с тобой! Бог тоже хочет говорить с тобой!
Таковы были детские воспоминания Стоуни.
И еще он обожал книжки комиксов, которые назывались «Король Бури». Король Бури был когда-то обычным деревенским парнишкой из Канзаса, но однажды совершенно случайно выяснилось, что он обладает удивительной способностью вызывать дождь. Оказывается, его послали на Землю те, кто жил под замерзшими морями Йог-Аррена — луны одной далекой планеты. Эти люди состояли из воды, а мальчика отправили на Землю, потому что он был последним оставшимся в живых сыном величайшего из всех аквамаров, все остальные сыновья которого погибли и войне с народом из пустыни Квиллиан. Мальчик обрел небывалую силу и сделался Королем Бури. Он насылал громы и молнии туда, где творилась несправедливость или вершилось злодейство. «Куда бы ни направило свои стопы зло Король Бури и его космическая сила отыщут и уничтожат его!» — так говорилось в рекламе на задней обложке каждого выпуска Король Бури спустился даже в ад, и принесенный им дождь загасил адский огонь. Сам дьявол вынужден был молить о пощаде. Король Бури побывал в древних садах Эдема, превратившихся в пустыню, и пролил на них живительные потоки воды, благодаря которым сады снова расцвели. Король Бури заставил великую реку Миссисипи подниматься все выше, и выше, и выше, прямо к небу, чтобы впредь она не несла разрушений… Король Бури схватил за хвост циклон и, словно это был носовой платок, завернул в него воду. Ни у кого на земле не было такой силы, как у Короля Бури, но было у него и слабое место — он называл его «ахиллесовой пятой».