Человек идет(Повести)
Шрифт:
Скотт заранее подготовился к ответу на такой щекотливый вопрос и сказал, что он едет ловить своих беглых рабочих.
— Доброе дело, мистер Скотт! — обрадовался Смит. — Хорошо, если бы все плантаторы так поступали, а то рабочие бегут и бегут. Мы уж обещали двадцать пять фунтов стерлингов за каждого пойманного, но никто не отваживается организовать облаву. Может быть, вам нужна помощь? Могу дать людей.
«Благодарю покорно», — подумал про себя Скотт и сказал:
— Нет, не нужна. Я взял столько людей, сколько мог вместить катер. Если случится что-нибудь непредвиденное, тогда воспользуюсь вашей любезностью. А что слышно внутри острова?
— Как обычно, ничего. Наша власть и влияние распространяются всего миль на двадцать пять от берега, да по реке — на полсотни. А там, в глубине, они живут себе, как и тысячу лет назад жили. Я не советую вам далеко забираться.
— У меня есть довольно точные данные, где скрываются мои беглецы, — отвечал Скотт. — Туда я и направляюсь.
Между тем возле катера собралась толпа зевак — и белых, и черных, и желтых. Команда заканчивала погрузку.
Под вечер явился миссионер, отправляющийся с экспедицией. Это был молодой человек лет двадцати двух, одетый во все черное, тихий, скромный. Через плечо у него висел мешок, в руках он все время держал библию. Звали его Саку.
Странно было смотреть на этого папуаса, шедшего по собственной воле служить своим белым хозяевам.
Чуть показалась заря, катер направился к устью реки Фляй.
Берег все время сворачивал влево. Вот уже катер взял курс на запад. Справа тянется цепь островков. Они довольно густо заселены, об этом свидетельствуют виднеющиеся повсюду плантации бананов, кокосовых и саговых пальм. Но ни людей, ни строений среди деревьев не видно. Мускатные деревья издают особенно приятный аромат. Те мускатные орехи, которые нам приходилось пробовать, являются косточкой плода, похожего на сливу; а тут благоухают одновременно и цветы и плоды.
Над цветами порхали многочисленные бабочки яркой и причудливой расцветки; некоторые из них, черные, блестящие, были величиной с ладонь.
На одном из островков росло так много кокосовых пальм и катер проходил от него так близко, что нельзя было не остановиться и не набрать кокосовых орехов.
— Будьте осторожны, — предупредил Скотт, — хозяин этой плантации может пустить стрелу из-за дерева.
Но все обошлось благополучно: хозяев или совсем не было, или они спрятались.
Сипаи тотчас разбили несколько орехов и стали пить сок.
В каждом орехе было около литра сока, так называемого кокосового молока.
— Вот это напиток! — сказал Брук, вытирая губы. — Нужно запасти их побольше.
— Найдем и еще! — отвечали ему.
Кокосовая пальма замечательна тем, что на ней одновременно могут быть и цветы и плоды как зеленые, так и спелые. Каждый месяц одно дерево дает по двадцать-двадцать пять штук орехов на протяжении всего года.
Минуя один островок за другим, вошли, наконец, в устье реки. Встречное течение значительно замедлило ход катера, и он шел уже не так быстро, как прежде.
— Скажите, мист… — начал было Скотт, обращаясь к Саку, но сразу же спохватившись, умолк. Он по привычке чуть не назвал мистером самого обыкновенного чернокожего дикаря, потому что тот был одет в европейское платье. Это уж слишком! Впрочем, черт его знает, как вообще держать себя с подобными субъектами? Человек все-таки образованный, духовное лицо, как будто заслуживает уважения. Но ведь чистокровный папуас?
Брук тем временем начал разговор.
— Ты куда едешь? — спросил он миссионера, не раздумывая о форме обращения к необычному папуасу.
— В верховье реки Фляй, — тихо ответил Саку.
— А ты бывал там когда-нибудь? — продолжал расспрашивать Брук.
— Да, но очень давно, еще ребенком.
— А как попал ты к миссионерам?
— Когда мне было десять лет, соседнее племя напало на нас, многих убили, многих забрали в плен, в том числе и меня с матерью. Отца моего убили.
— Как же вас не съели? — расхохотался Брук. — Недостаточно вкусные, да?
Грубая шутка неприятно подействовала на юного миссионера, но он ничего не ответил.
— А как же ты сюда попал, к миссионерам? — допытывался Брук.
— Мы с матерью убежали, — неохотно ответил тот, — но по дороге, у самой реки, нас настигли. Мать схватили, а я побежал дальше и бросился в реку. В то время шел пароход, меня вытащили из воды и взяли с собой.
— Зачем же ты опять едешь туда? — продолжал Брук.
— Я познал правду всевышнего и должен нести ее и моим братьям, — сказал Саку и возвел глаза к небу.
«Вот так чернокожий! — подумал Скотт, — говорит точь-в-точь, как наши попы».
Брук засмеялся.
— Нужна им ваша правда! Разве это люди, если они до сих пор едят человеческое мясо! Сейчас, пожалуй, не осталось ни одного уголка на земле, где бы сохранились еще людоеды, кроме этой проклятой страны.
— Вот потому-то и нужно идти туда, просвещать их, — сказал миссионер опустив голову. — Значит, всюду дошел свет просвещения, кроме этих мест.
— Какой там свет, — махнул рукой Брук, — когда в них нет простого человеческого чувства. Да можно ли их сделать людьми?
— Все люди одинаковы, — спокойно ответил миссионер, — только по-разному воспитаны. У всех одинаковая душа, все равны перед богом, все — братья.
Скотт усмехнулся, а Брук вскипел.
— Ну, ну, полегче! — проворчал он. — Откуда ты взял, что эти людоеды нам братья?
Миссионер внимательно посмотрел Бруку прямо в глаза и отчетливо произнес:
— Ваши миссионеры научили меня этому.
Скотт и Кандараки отвернулись, будто рассматривая что-то на берегу, а Брук смущенно пробормотал.