Человек идет(Повести)
Шрифт:
Он с удивлением посмотрел на Саку и обратился к его родительнице:
— Так это и есть твой сын, что тогда убежал?
— Я жил у белых и многому от них научился, — объяснил Саку, видя, что Many с недоверием смотрит на него.
— И громом владеть умеешь? — спросил Мапу.
Саку догадался, что имеет в виду вождь, и ответил:
— Умею, но они меня учили никого не убивать…
— Как никого? И врагов? — удивился Мапу.
— Да! И врагов нужно любить. Бог — всевышний дух, стоящий надо всеми нами — велит, чтобы все люди любили друг друга.
— А если враг начнет тебя бить?
— Подставь ему другую щеку, как сказал наш великий учитель Христос! — с чувством произнес Саку, возводя очи к небу.
Все присутствовавшие с изумлением переглянулись, а у вождя мелькнула мысль: «Пожалуй, этот Саку сошел с ума! Или белые нарочно подослали его, чтобы он уговорил нас не сопротивляться, быть покорными и любить врага даже тогда, когда он тебя бьет? Недаром он говорит: подставь другую щеку…»
— Этому тебя белые научили? — сурово спросил Мапу.
— Да, они, — смиренно произнес Саку.
— Ну, а сами они подставляют другую щеку, когда их бьют по одной? — насмешливо спросил вождь.
— Не все исполняют веление божие, но нужно молиться, чтоб он смягчил сердца их.
— А ты можешь помолиться, чтобы сердца белых смягчились и они не обижали нас?
— Не всегда бог слышит наши молитвы. К тому же, он лучше знает, как ему поступить. Но я, конечно, должен молиться о том, что ты сказал, — ответил миссионер.
При этих словах Мапу повеселел. Странным пришельцем можно будет воспользоваться! Он помолится, как его там научили, — и враг смягчится, силы его растают.
— А ты можешь помолиться своему богу, чтобы у Мукку сердца смягчились? — спросил он снова.
— Все люди пред богом одинаковы, — ответил Саку, — со всеми он может сделать, что захочет, будь это белые или черные.
У хитрого Мапу сразу же созрел план. Пусть этот чудак помолится, Мукку станут мягкими и покорными, и тогда он заберет их голыми руками. Это, пожалуй, даже лучше грома белых.
Что белые сильны, что они владеют и громом, и огнем, и водой, — всем известно. Но как они этого достигли — никто не знает. И вот, к счастью, явился человек, который прошел все науки белых и знает, как обратиться к их богу. Поистине, роду Какаду повезло, как никому другому.
И вождь пожелал, чтобы день встречи с таким человеком был отмечен общим торжеством.
Мапу хотел окончательно склонить на свою сторону этого удивительного человека, который владел могуществом белых и вместе с тем был своим.
На полянке, неподалеку от деревни, развели костры, притащили свиней и собак, которые считаются у папуасов наиболее лакомым блюдом.
Собаки здесь небольшие, с короткой гладкой шерстью и стоячими ушами. Они очень тихие, робкие, никогда не лают, а только воют. Питаются главным образом растительной пищей, любят кокосовые орехи. Наверное, поэтому и мясо их значительно вкуснее, чем у наших собак.
Принесли вареных бобов, таро и янсу — лепешек, выпеченных на горячих камнях из плодов хлебного дерева. Саку тем временем смог поговорить с матерью. Однако, хотя они не виделись целых десять лет, оказалось, что им не о чем говорить. Мать рассказала только, что живет у Мапу, но хорошо или плохо ей живется — она не могла определить. Да и разве могла папуасская женщина сравнить с чем-нибудь свою судьбу?
Саку стал было рассказывать ей о своей жизни, о том, как он учился, а главное — о христианской вере. Но скоро он убедился, что мать его не понимает и даже не интересуется его словами. Она и смотрела-то на него почти со страхом.
Но Саку знал, что ему не удастся сразу же обратить ее в истинную веру, что придется долго, постепенно просвещать ее.
В это время жители деревни готовились к празднеству. Они навешивали на себя все украшения, какие только могли найти.
У многих женщин на плечах белели какие-то пятна, словно выболевшие раны. Пятна эти делаются специально для красоты, как и шрамы на плечах у мужчин.
Девочке лет тринадцати пришло время украсить свои плечи таким пятном. Мать взяла небольшой горящий уголек и положила его дочери на плечо. Девочка застонала, сжала зубы от боли, но стояла на месте, шевеля только пальцами рук. Она должна была стоять и терпеть, пока уголь не превратится в пепел. А чтобы он не погас, мать дула на него. Проходя мимо, Саку увидел эту сцену, не выдержал и смахнул уголек.
— Что ты делаешь, — сказал он женщине, — за что мучаешь дочь?
Мать посмотрела на него, как на безумного, и разразилась бранью. Девочка тоже была недовольна.
Впрочем, женщины напрасно наряжались и украшали себя. Они не имели права участвовать в торжестве. Все празднества совершают без них. Как мужчины, так и сами женщины уверены, что стоит женщине приблизиться к месту празднества или даже взглянуть на него издали, — не говоря уже о том, чтобы принять участие, — как неминуемо случится беда.
Особо запретной для женщин считается музыка. Они не только не смеют играть на музыкальных инструментах, но даже видеть их издали не должны. Едва завидя какой-нибудь музыкальный инструмент, они убегают со всех ног, искренне веря, что им угрожает несчастье.
Между тем у костров шла оживленная подготовка. Положили два бревна и между ними поставили ряд горшков. Принесли привязанных к жердям свиней и закололи их копьями. Собак же просто брали за задние ноги и разбивали им головы о дерево.
В горшки, чтобы жаркое не пригорало, положили зеленых листьев, а сверху по куску мяса. В некоторые горшки были положены более вкусные вещи: ящерицы и змеи, разрезанные вдоль туловища. Для приправы добавили жуков, огромных пауков и жирных гусениц. Гусеницы, даже сырые, считаются большим лакомством.