Человек из ниоткуда
Шрифт:
Шум проносящихся мимо автомобилей настораживал, слишком долго они добирались до больницы. Зубайдат пыталась посмотреть в окно, но ей это запретили. Сидящий в салоне автомобиля врач, равнодушно смотрел по сторонам, оживился он лишь тогда, когда Зубайдат хотела присоединиться к нему. Безразличие, с каким относились к ней, вызывало желание поскорее освободиться из-под навязчивой опеки.
– Скажите, а скоро мы приедем? – поинтересовалась она.
Ответа на свой вопрос она не получила, чувство тревоги усиливалось, странный автомобиль, лишенный медицинского оборудования, с подозрительным обслуживающим персоналом. Неизвестность более всего пугала ее, что с нею будет, о происшедшем она некому не сообщила.
– Куда мы направляемся, сэр? – Зубайдат вновь обратилась к врачу.
К ее удивлению он спал. Попыталась сесть, но у Зубайдат ничего не получилось, только сейчас она заметила, что ее руки и ноги фиксированы. Ремни надежно держали ее.
– Отпустите меня, пожалуйста, – Зубайдат пыталась привлечь к себе внимание, но от страха у нее пропал голос, и из горла вырывались лишь какие-то свистящие звуки. От отчаяния она заплакала, этого ей никто не мог запретить.
Она стояла над пропастью, позади была позолоченная клетка, где все было к ее услугам, впереди – свобода, но какой ценой Сильвандир получит ее? «Вам никогда не быть вместе», – сказала ей герцогиня Миньер. Она вправе была ожидать от воспитанницы покорности и благодарности. Покорность – лучшее средство примириться с действительностью, Сильвандир должна смириться с почетной участью невесты принца, когда-то ей суждено быть королевой. «Вы незнакомы с жизнью двора, светские нравы жестоки для тех, кто имел несчастье полюбить сердцем. Забудьте, Сильвандир, о том, что оно у вас есть». Нет, ни за что она не забудет любимого. Ради него она живет, во имя его ей суждено умереть. Сумасшедший тот, кто считает, что это не страшно. Жизнь ради смерти противна человеческой Природе, но смерть соединит их вновь, значит, она того стоит. Последний раз, взглянув на заходящее солнце, Сильвандир сделала шаг вперед.
Где-то капала вода. Раз, два, три, раз, два, три, а затем все сначала, такое впечатление, что кровь по капле покидало ее тело, забирая с собой жизненные силы. Она не была связана, но ноги и руки не слушались ее. Комната, где она находилась, была похожа на больничную палату. Белый потолок, стены, светлые ковры на полу, у Зубайдат создалось впечатление, что она лежит в огромном сугробе. Она не удивилась, если за окном также все было белым. Тяжелые ресницы легли на нижнее веко, и все посторонние звуки исчезли, напоминая о себе тошнотворным, усыпляющим запахом. Очень хотелось пить, но, сколько Зубайдат не облизывала губы, жажда не проходила. От кого-то она слышала, что если представить, что тебе не жарко, а холодно, жажда пройдет. Но случай помог Зубайдат, неожиданно дверь палаты открылась и на пороге возникла фигура человека в белом халате. Внимательный взгляд на вошедшего, удержал Зубайдат от вопроса, когда ее отпустят. Холодный пот прошиб ее, фигура в белом имела знакомые для Зубайдат с детства черты лица: выразительные агатовые глаза, прямой нос, часть которого тонула под плотным слоем марли, высокий лоб, непривычный для англичанки смуглый цвет лица. Переводя взгляд дальше, Зубайдат заметила длинные черные волосы, собранные в конский хвост, самую простую прическу, что она могла себе позволить, высокая грудь, узкая, четко обрисованная талия, а привычка, прикрывать глаза от яркого света тыльной стороной ладони, заставило замереть сердце Зубайдат от ужаса. Напротив стояло ее зеркальное отражение, и с интересом первооткрывателя разглядывало ее. Через секунду громкий, душераздирающий крик огласил больничные покои. Еще никогда Зубайдат не кричала так громко, даже тогда, когда узнала о смерти мамы. Приведение в белом исчезло, но Зубайдат так и не смогла успокоиться. Блуждающий взгляд скользнул по палате, пока не натолкнулся на стакан воды. Первым желанием ее было выпить воды. Только поднеся его рту, она передумала. Может быть, в воду что-нибудь подсыпали, сомнение придало ей силы, головокружение и сонливость оставили ее. Зубайдат медленно поднялась с кровати и подошла к окну. За стеклом была привычная городская обстановка. Где-то неподалеку, по улице торопливо шли люди, они были самые настоящие, и Зубайдат решила привлечь к себе их внимание. «Помогите, пожалуйста. Меня похитили». Она несколько раз прокричала эту фразу, но ничего не изменилось. Ее никто не замечал. Зубайдат постучала по стеклу, и снова никакого результата. Попытка открыть окно закончилась неудачей. Существовал еще один выход, через дверь. Воду Зубайдат, все-таки, выпила, всю, до дна, пусть ей будет плохо, но без воды плохо ей станет гораздо быстрее. Неожиданно для нее, дверь поддалась с первого раза. Весь запал пропал ежемоментно, там, где нет запрета, просыпается осторожность. Перед Зубайдат раскинулся бесконечно длинный коридор, белоснежный, как первый снег. Кажется, белый плен будет постоянно преследовать ее. Зубайдат направилась вперед, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, тревога ее проснулась с новой силой. Что ждет ее впереди, за поворотом? Белое, белое, белое…тупик. Зубайдат повернула обратно. Коридор в обратном направлении казался еще длиннее. Удивительно, но на всем протяжении коридора, ей не встретилось ни одной двери. Вот эта справа от нее, кажется та, откуда она вышла. Впереди простиралась все та же равнодушная бесконечность. Зубайдат толкнула дверь, и оказалась на оживленной улице. В нескольких сотнях ярдов Биг Бэн отбил семь ударов, но не старинный символ столицы Великобритании привлекал внимание пешеходов, а она сама, Зубайдат, в немыслимом белом балахоне, босая, с растрепанными волосами.
– Полиция, позовите полицию.
Вокруг Зубайдат стали собираться зеваки. Люди показывали на нее пальцами, и о чем-то шептались. Женщина, державшая мальчика за руку, подошла к Зубайдат и тихо спросила ее, – Вам чем-нибудь помочь, мисс?
Зубайдат со страхом взглянула на нее, ничего не понимая.
– Вызовите врача.
О том, что было после, Зубайдат вспоминала с трудом. Она была в сознании, что-то машинально делала, но не понимала, зачем и почему?
– Примерьте это, – все та же женщина протянула ей не новые джинсы и футболку. Одежда подошла Зубайдат по размеру. Она немного успокоилась, когда скинула с себя белое одеяние, жаль, что точно также нельзя было поступить с ее памятью, которая четко сохранила весь тот ужас, что ей пришлось пережить.
– Как вас зовут, мисс?
– Бэтти Хиллсайд.
– Мисс Бэтти, вам стало плохо на улице. Вы громко кричали и сильно испугались, когда увидели автомобиль скорой помощи. Я живу рядом с набережной, и привела вас к себе. Здесь вы находитесь в безопасности. Как только вы вспомните свой адрес, я сообщу о вашем местонахождении родственникам, и они приедут за вами. Хорошо?
Женщина говорила спокойно и уверенно. Если бы не навязчивая мысль о том, что Зубайдат не выполнила чего- то важного, она могла бы быть вполне довольна жизнью.
Собеседница удивительно располагала к себе, хотелось ей верить, и Зубайдат поделилась с нею своими впечатлениями о происшедшем с нею. Рассказ ее не отличался связностью изложения и последовательной хронологией событий, так, что слушательница поначалу засомневалась, а правильно ли она сделала, что лишила молодую девушку медицинской помощи, ведь все, о чем она говорила, было похоже на бред сумасшедшего.
– Вы мне не верите, но все действительно было так, как я рассказала. Если бы я могла, то показала бы это страшное место, где на людях проводят опыты.
Нет, кажется, не похожа она на сумасшедшую, то, о чем она повествует, сильно напоминает мне события, которые я когда-то пережила сама несколько лет назад, размышляя, хозяйка квартиры, доброжелательно поглядывала на гостью.
Она мне не верит, заметив сомнение в глазах собеседницы, Зубайдат решила, что больше ничего не скажет. Сказанного было вполне достаточно для того, чтобы отправить ее к психиатру. Сумочка, она потеряла свою сумочку, где лежали ключи, деньги и документы.
В душе Мэри, спасительницы Зубайдат, боролись два противоречивых чувства: сомнение в правильности принятого решения и сочувствия к несчастной девушке. Как знать, может быть, шесть лет назад, услышав подобное, ее сочли бы ненормальной, того многого, в том числе, и ее неудачного замужества с Диком Трэвором можно было бы избежать. Но кто тогда мог оказать помощь этой несчастной?
– Сейчас мы вызовем такси, и вы отправитесь домой, именно этого вы желаете?
Хочет отправить меня в больницу, подумала Зубайдат. Что-то останавливало ее от того, чтобы уйти самой сразу же. Нет, не может миссис Мэри быть лицемеркой.
– Вы никогда не задумывались, почему один человек помогает другому?
Ответа на свой вопрос Мэри не услышала, поэтому постаралась сделать это за Зубайдат, – Потому, что каждый ожидает подобного от окружающих, ведь всегда должен найтись человек, который протянет тебе руку.
С этим трудно было не согласиться, и Зубайдат кивнула головой.
– Хотите чаю, мисс Бэтти?
– Очень, по правде говоря, в этой мнимой больнице, помимо заточения меня мучила жажда.
Через четверть часа в гостиной стоял чайник, молочница, вазочка с вафельными трубочками. Мэри не терпелось узнать, почему ее странная гостья называет свое недавнее местопребывание «мнимой больницей», но понимала, что той нелегко даются воспоминания.
– Это ваш сын?
– Нет, его родители целыми днями работают, я – няня.
Зубайдат все больше нравилась эта спокойная молодая женщина. В неторопливых движениях ее больших рук угадывалась сила, лицо лучилось доброй улыбкой, хотя глаза были печальны. Наверное, в ее жизни было немало интересного.
– Миссис, ой, нет, мисс Мэри, расскажите, пожалуйста, о себе, – попросила Зубайдат.
– Рассказывать особенно нечего, жизнь у меня обычная, как у многих из нашей горной деревушки. Вот уж, никогда не думала, что буду жить в столице. Когда со мной случилось то же, что и с вами, я промолчала, не стала никому ничего говорить. Это здесь, в городе можно затеряться, растворяясь в людской толпе. В городе каждый за себя, а в деревеньке, если на тебя повесили ярлык «человека не в себе», то это на всю жизнь.