Человек из Санкт-Петербурга
Шрифт:
– Что ж, – произнес он. – Разве ты не рада?
– Я еще и напугана, – проговорила она и тут поняла, что призналась в том, что рада. – А ты? – быстро спросила она. – А что чувствуешь ты?
– Я мало что вообще чувствую теперь, – сказал он. И странная, страдальческая улыбка вдруг озарила его лицо. Раньше она никогда его таким не видела. Интуитивно она поняла, что сейчас он говорил ей правду. Взяв стул, он сел рядом с ней. Она резко отодвинулась.
– Я не причиню тебе вреда, – проговорил он.
– Вреда? – Лидия нервно рассмеялась. – Ты погубишь всю мою жизнь.
– Мою ты погубила, – ответил ом, и затем поморщился, будто удивившись самому себе.
– О, Феликс, я не хотела.
Он весь так и напрягся. Повисло тяжкое молчание. Снова улыбнувшись той страдальческой улыбкой, он спросил:
– Так что же случилось?
Она колебалась. Тут ей пришло в голову, что все эти долгие годы она только и мечтала рассказать ему все.
– В тот вечер, когда ты порвал мое платье... – начала она.
– Что же ты будешь делать с этой дыркой в платье? – спросил Феликс.
– Горничная зашьет ее перед тем, как я появлюсь в посольстве, – ответила Лидия.
– Так твоя горничная носит с собой иголки с нитками?
– Для чего же еще брать горничную, отправляясь на званый ужин?
– Действительно, для чего? – Лежа на постели, он смотрел, как она одевалась. Она знала, что ему нравится наблюдать за этим. Однажды он изобразил, как она натягивает панталоны, и она хохотала до упаду.
Взяв у него платье, она надела его.
– Любой женщине нужен целый час, чтобы одеться к вечеру, – сказала она. – До того, как я встретила тебя, мне и в голову не приходило, что это можно проделать за пять минут. Застегни-ка.
Пока он застегивал ей крючки на спине, она, посмотревшись в зеркало, привела в порядок волосы. Он поцеловал ее в плечо. Она слегка отстранилась. – Не начинай снова, – сказала она. Взяв старый коричневый плащ, протянула ему.
Он помог ей надеть плащ.
– Когда ты уходишь, будто гаснет свет, – проговорил он.
Эти слова тронули ее. Он редко проявлял сентиментальность. Она сказала:
– Я знаю, что ты чувствуешь.
– Ты придешь завтра?
– Да.
В дверях она поцеловала его и промолвила:
– Спасибо.
– Я очень люблю тебя, – сказал он.
Она ушла. Спускаясь по лестнице, услышала за спиной шум и обернулась. Из двери соседней квартиры за ней наблюдал живший рядом с Феликсом мужчина. Поймав ее взгляд, он смутился. Она вежливо кивнула ему, и он скрылся за дверью. Ей вдруг пришло в голову, что он мог слышать через стену, как они с Феликсом занимались любовью. Но ей было все равно. Она сознавала, что то, что она делала, было стыдным и порочным, но ей не хотелось задумываться над этим.
Она вышла на улицу. На углу ее ждала горничная. Вдвоем они прошли в парк, где их дожидался экипаж. Стоял холодный вечер, но Лидии казалось, что она согревалась каким-то внутренним теплом. Она часто спрашивала себя, могли ли люди, глядя на нее, догадаться, что у нее только что было любовное свидание.
Избегая ее взгляда, кучер спустил для нее лесенку коляски. Он знает, изумленно подумала Лидия, но потом решила, что это ей просто почудилось.
В коляске горничная спешно зашила порванное платье Лидии. Вместо коричневого плаща, Лидия накинула меховое манто. Горничная поправила ей прическу. За молчание Лидия дала ей десять рублей. И вот они уже у британского посольства. Лидия взяла себя в руки и вошла туда.
Она поняла, что ей не так уж сложно играть свое второе "я" и вновь стала той добродетельной и скромной Лидией, которую знал свет. Как только она вступила в реальный мир, она ужаснулась той грубой силе страсти, испытываемой ею к Феликсу, и действительно стала похожа на дрожащую тростинку. И это не было притворством. Ведь большую часть дня она чувствовала, что вот эта благовоспитанная барышня и есть ее настоящее "я", а когда она видится с Феликсом, то на нее, должно быть, находит какое-то наваждение. Но когда Феликс был рядом, или когда среди ночи она просыпалась одна в постели, ей думалось, что порочной и дурной была та, ее светская, церемонная половина, из-за которой она могла лишиться своей величайшей в жизни радости.
Итак, она вошла в зал, одетая, как и подобает, в белое, юная и слегка взволнованная.
Там она встретила своего кузена Кирилла, номинально считавшегося ее спутником. Это был вдовец тридцати с лишним лет, человек довольно несносный, служивший в министерстве иностранных дел. Они с Лидией не чувствовали друг к другу особой симпатии, но так как его жена умерла, а родители Лидии редко выезжали в свет, Кирилл и Лидия дали понять, чтобы их всюду приглашали вместе. Лидия всегда просила его не беспокоиться и не заезжать за ней. Таким образом ей удавалось тайком встречаться с Феликсом.
– Ты опоздала, – сказал Кирилл.
– Прости, – не очень искренне ответила Лидия.
Кирилл повел ее в салон. Там их приветствовал посол с супругой, а затем их представили лорду Хайкомбу, старшему сыну графа Уолдена. Это был высокий красивый мужчина в ладно скроенном, но скучноватом костюме. Он выглядел типичным англичанином со своими коротко стриженными светло каштановыми волосами и голубыми глазами Его открытое улыбающееся лицо показалось Лидии довольно приятным. Он говорил на хорошем французском Они обменялись несколькими светскими репликами, а потом его представили кому-то другому.
– Он производит приятное впечатление, – сказала Лидия Кириллу.
– Не заблуждайся, – проронил Кирилл. – Говорят, он настоящий сорвиголова.
– Ты меня удивляешь.
– Он играет в карты со знакомыми мне офицерами, и они рассказывали, что в застолье он легко их может перепить.
– Ты столько всего знаешь о людях и всегда только дурное.
Рот Кирилла скривился в усмешке.
– Так это их или моя вина?
– А почему он здесь? – спросила Лидия.
– В Петербурге? Ну, болтают, что у него чрезвычайно богатый и деспотичный отец, с которым у него плохие отношения, поэтому он ездит по всему белому свету, пьянствует и играет, дожидаясь, пока старик отправится на тот свет.