Человек из Санкт-Петербурга
Шрифт:
– О, как это ужасно, – тихо проговорила Шарлотта. Не сознавая причины, она страшилась его последующих слов.
– Ты родилась через семь месяцев после их свадьбы. Видимо, он придавал этому обстоятельству большое значение.
Шарлотта непонимающе сдвинула брови.
– Ты знаешь, сколько времени нужно, чтобы выносить дитя?
– Нет.
– Обычно девять месяцев, но иногда и меньше.
Сердце Шарлотты бешено колотилось.
– Что вы хотите сказать?
– То, что, возможно, ты была зачата еще до свадьбы.
– Значит ли это, что вы мой отец? – недоверчиво спросила Шарлотта.
– Есть и другие доказательства. Ты как две капли воды похожа на мою сестру Наташу.
В горле Шарлотты словно застрял комок, она с трудом произнесла:
– Так вы думаете, что вы, действительно, мой отец.
– Я уверен в этом.
– О, Боже. Закрыв лицо руками, Шарлотта невидящим взором устремилась ввысь. Ей казалось, что она пробуждается от сновидения, и никак не может понять, где сон, а где явь. Она подумала о папе, который не был ей отцом, подумала о матери, имевшей любовника, о Феликсе, ее друге, оказавшемся вдруг ее настоящим отцом...
– Неужели они даже в этом мне лгали? – промолвила она.
В голове у нее сейчас настолько все смешалось, что, попытайся она встать на ноги, она бы не устояла. У нее было такое чувство, будто все прежние известные ей карты оказались поддельными, и на самом деле она проживала в Бразилии; будто настоящим владельцем Уолденхолла был Причард, а лошади на их конюшне умели говорить, но не хотели показывать этого. Однако, открывшаяся ей реальность оказалась страшнее.
Она сказала:
– Если бы вы сообщили мне, что на самом деле я мальчик, просто мама всегда одевала меня в женскую одежду, я примерно чувствовала бы то, что чувствую сейчас.
«Мама и... Феликс?» – подумала она и вновь залилась краской.
Феликс взял ее за руку и стал гладить. Потом заговорил:
– Мне кажется, что вся та любовь и привязанность, которую обычно мужчина отдает жене и детям, у меня ушла на политику. Я должен попытаться заполучить Орлова даже, если это совершенно невозможно. Так отец пытается спасти своего тонущего ребенка даже, если сам он не умеет плавать.
Внезапно Шарлотта поняла, какое смятение вызывала она в Феликсе – дочь, которую он увидел только теперь. Ей стал понятен его странный, полный боли взгляд, который временами он бросал на нее.
– Несчастный вы человек, – проговорила она.
Он закусил губу.
– У тебя такое доброе сердце.
Она не поняла, почему он это сказал.
– Что же нам делать?
Глубоко вздохнув, он спросил:
– Ты могла бы провести меня в дом и спрятать там?
Она подумала секунду.
– Да, – ответила она.
Он уселся на лошадь позади нее. Лошадь дернула головой и фыркнула, словно обиженная тем, что ее заставляли везти двойной груз. Шарлотта пустила ее рысью. Какое-то время они ехали по верховой тропе, а затем свернули и углубились в лес Въехав в ворота, пересекли падок и очутились на узенькой дорожке. Дома Феликс пока не видел: он понял, что Шарлотта специально делает круг, чтобы подъехать к дому с северной стороны.
Какая поразительная девушка! Такая сила характера. Ему хотелось думать, что это она унаследовала от него. Он был счастлив, что рассказал ей правду о ее происхождении. Он чувствовал, что пока еще она не совсем готова принять эту правду, но со временем обязательно примет. Она выслушала его, хотя от его слов привычный ее мир перевернулся вверх дном, и в ее реакции не было и налета истерии, столь свойственной ее матери.
С узкой дорожки они свернули в сад. Сквозь деревья Феликс смог различить крыши башенок Уолденхолла. Сад заканчивался стеной. Шарлотта слезла с лошади.
– Здесь вам лучше пойти рядом со мной. Тогда, если кто-нибудь выглянет в окно, вас будет трудно заметить.
Феликс спрыгнул с лошади. Пройдя вдоль стены, они завернули за угол.
– А что там за стеной? – спросил Феликс.
– Огород. Но сейчас лучше помолчать.
– Ты просто чудо, – прошептал Феликс, но она его не слышала. На другом углу они остановились. Феликс увидел какие-то невысокие строения и двор.
– Конюшни, – тихо произнесла Шарлотта. – Побудьте здесь минутку. Как только дам сигнал, идите за мной, да поскорее.
– И куда же мы пойдем?
– На крыши.
Въехав во двор, она сошла на землю и привязала поводья к металлическому брусу. Феликс видел, как она прошла весь дворик, глядя по сторонам, а затем вернулась и заглянула в конюшни.
Он услышал, как она проговорила:
– Привет, Питер.
Из конюшни вышел мальчик лет двенадцати и снял картуз.
– Доброе утро, миледи.
«Как же она избавится от него?» – подумал Феликс.
– А где Даниэль?
– Завтракает, миледи.
– Пойди позови его. Скажи, чтобы пришел расседлать Пятнашку.
– Я и сам могу это сделать, миледи.
– Нет, пусть это сделает Даниэль, – повелительно сказала Шарлотта. – Ну-ка, марш.
«Молодчина», – подумал Феликс.
Мальчишка убежал. Шарлотта обернулась к Феликсу и сделала ему знак. Он бросился к ней.
Она прыгнула на низкий железный ларь, затем взобралась на рифленую крышу амбара, а уже оттуда на покрытую шифером крышу одноэтажного каменного строения.
Феликс последовал за ней.
Они на четвереньках ползли по краю шиферной крыши, пока не уперлись в кирпичную стену, а затем поползли по скату к коньку крыши.
Феликс чувствовал себя слишком на виду и совершенно беззащитным. Шарлотта поднялась и заглянула в окошко в кирпичной стене.
– Что там такое? – прошептал Феликс.
– Спальня горничных. Но сейчас они внизу. Накрывают стол к завтраку.
Она взобралась на оконный карниз и встала там. Спальня находилась в мансарде, а щипец крыши располагался как раз над окном, образуя по обе стороны пологие скаты. Продвинувшись по подоконнику, Шарлотта перекинула ногу через край крыши.