Человек из Скибберина
Шрифт:
Пуля не перебила кости, но явно задела ее, оставив рваную рану. В подобной ситуации Крис мало чем мог помочь, однако юноша разложил костерок, достал из седельной сумы котелок, согрел воды и промыл рану, а затем перевязал ногу, разорвав на бинты рубашку пострадавшего.
— Я тебя, парень, подсажу на лошадь. А потом покажу дорогу. И послушайся моего совета, уезжай подальше! Всех вас ждут большие неприятности! Судя по тому, что я слышал, генерал Шерман кротостью не отличается, равно как и жители Ларами.
— Я уеду.
Крис помог раненому подняться, затем обхватил его рукою за талию и подсадил на кобылку. Пока Крис водружал беднягу в седло, лошадь с места не тронулась.
Ренегат смерил взглядом своего спасителя. Квадратная челюсть, изможденный, потрепанный вид… Он порывисто протянул руку.
— Пожмешь, а? Я жалею, что стрелял в тебя. В этой стране все не слава Богу, никогда не знаешь, в кого палишь! Меня кличут Пэрри Блессинг. Я родом из Дундаффа, что в Пенсильвании; оттуда я уехал и поселился у дядюшки в Виргинии, а там и война началась. Я вступил в армию, сражался до конца, и вот — мне еще тридцати нет, а жизнь почитай что кончена! Все потому, что связался с дурными людьми! А тебя как кличут?
— Криспин Мэйо, из графства Корк. Я вот думаю поехать на запад и прикупить себе ранчо где-нибудь в Калифорнии. Лошадок стану разводить, коней ирландской породы. А ежели ты станешь честным человеком да заедешь в ту сторону, так моя дверь завсегда для тебя открыта. Но за котелок ты мне должен. Вряд ли я отыщу другой такой в этой стране!
Блессинг развернул кобылку и поскакал прочь. Крис поглядел ему вслед.
— Великолепная лошадка, загляденье просто! Надеюсь, ничего плохого с ней не случится… Вот еще что! — закричал ирландец. — Погоди-ка на минутку! — Блессинг натянул поводья и остановился, поджидая Криса. — Ты был в шайке. Они захватили девушку? Барду Маклин?
— Нет. — Блессинг развернул лошадь. — Но вскорости захватят.
— Где они встали лагерем? Ты ведь не к ним едешь?
— Нет. — Пэрри Блессинг заколебался. — Есть в горах такое место, где поток низвергается со скалы. Ты ступай прямо к обрыву и пройди мимо кривой сосны. Словом, определишь по скалам, это несложно. Там-то они и будут. Майор собирался воспользоваться тобою в качестве приманки, чтобы завлечь в лагерь девушку, но теперь у него другой план. Сегодня ночью или завтра самое позднее майор похитит ее прямо из форта. — Пэрри помолчал. — С ним поедут Робб, Контего, Мюррей и еще несколько человек. Они жаждут мести.
— Благодарствую. Теперь езжай. И береги кобылку.
Крис в последний раз поглядел вслед отъезжающему, а затем погнал вороного в форт Сандерс.
Может, это правда, а может, и нет, только Крис склонен был поверить Блессингу. А ежели ренегаты снова захватят Барду, ей уже не спастись.
Глава 17
Над безмолвной землей вставала луна. Величественное спокойствие ночи снизошло на дикие просторы Запада, и, подъезжая к форту Сандерс, Криспин Мэйо не слышал ни звука. Только цокот конских копыт.
Странное чувство отчужденности владело юношей, чувство острой, щемящей тоски по чему-то, не имеющему названия… может быть, это ночь виновата? Или здешний край?
Да, он — иммигрант из другой страны, но чувство отчужденности вызвано отнюдь не этим. Крис уже не считал себя чужаком; это — его земля, он принадлежит ей, ибо за последнюю неделю заслужил это право; он знает, что в родные края уже не вернется. Он не из графства Корк, нет, он — человек Запада. Странная отчужденность — это только смутное ощущение, не более; определить его трудно, а объяснить — еще труднее.
Теперь при нем было оружие, и много, но револьверы и винтовки уже не напоминали юноше о своем присутствии. За . последние дни они словно стали частью его самого, казались продолжением руки. Жители этой земли носят оружие не для того, чтобы угрожать ближнему своему, но для того, чтобы отстаивать собственную свободу. Хозяева этой земли только что победили в кровопролитной войне за независимость, и независимость эту не желали утратить. Так что оружие для защиты свобод и прав должно быть под рукой.
Вдалеке замерцали огни.
Форт Сандерс, Ларами, несколько окрестных ранчо. Какими уютными и приветливыми кажутся освещенные окна одинокому ночному всаднику! Ничего, может, еще повезет, может, еще настанет день, когда он, Крис, войдет в такой дом, зажжет спичку, снимет ламповое стекло, затеплит фитиль собственной лампы, присядет отдохнуть в собственной гостиной. Юноша уже ощущал горьковатый запах дыма, ароматы горячей стряпни; блаженно вздохнув, он вытянет под столом ноги. Отдохнет… помечтает, вставая время от времени, чтобы подбросить бревно или помешать, угли в собственном очаге.
Не раз и не два на пути юноши встречались освещенные окна, но одинокие дома эти принадлежали другим людям. Проезжая мимо очередного ранчо, Крис замедлил коня. Хозяин как раз выходил из хлева, держа в одной руке фонарь, в другой — ведерко молока. Незнакомец неспешно побрел к дому, под ноги ему нимбом ложился слабый свет: такой покойный и гостеприимный, не свет небес, нет, но свет дома и мира.
Сейчас заскрипит отворяемая дверь, потом закроется за хозяином, и снова воцарится усыпляющий мрак. Этот человек устроится в кресле, расслабится, возьмет в руки газету или книгу или тихонько побеседует с женой.
— Да сохранится это на веки вечные, — проговорил Крис вслух. — Да сохранится на веки вечные, Господи, ибо это — самые прекрасные мгновения жизни человеческой.
Ирландец проехал по улице Ларами к платной конюшне; грум лениво скосил глаза на полуночного гостя. Крис натянул поводья. — У меня тут жеребец Бреннана, — сообщил он. — Конь мне еще понадобится.
— Да знаю я этого жеребца, — отозвался конюх. — И тебя знаю. Видел поединок своими глазами.
— Позаботься о жеребце. Мне надо повидаться с Бреннаном. — Крис спешился, держа в руках охапку винтовок. — В городе все тихо? Генералы вернулись?