Человек из зеркала

Колычев Владимир Григорьевич

– Может, ты потеплеешь? – тем же ответил он.

– Ну, если ты нальешь мне вина.

Она не только смягчилась, но ее взгляд заволокла чувственность готовой на все женщины.

Это вечер был тестом на ее «профпригодность», и Диана прекрасно это понимала. Она знала, как пройти его если не с блеском, то близко к тому. Ей не хотелось делать это, но она уже всерьез готовилась к тому, чтобы превозмочь себя. Поэтому накачивалась вином…

Глава двадцать шестая

Бытие

определяет не только сознание, но и внешний вид. Всего три дня Косарев провел в камере изолятора, а его холеное лицо уже потеряло прежнюю свежесть, и сам он осунулся, посерел. Вроде бы и ухаживает он за своей внешностью: подбородок и щеки выскоблены до синевы, лицо смягчено кремом после бритья, запах дорогого одеколона угадывается, спортивный костюм на нем чистый, и все-таки это уже не тот человек, которого Степан Круча видел в момент задержания. Со своей судьбой он еще не смирился, но уже успел осознать собственную уязвимость перед правосудием.

– Денис Васильевич, вы человек умный, в жизни много чего добились, вы хорошо знаете свои сильные стороны, но, поверьте, и у нас позиции очень хорошие. Есть показания Суслакова, есть показания Константинова и Федоскина, защита свидетелям обеспечена, и они обязательно дадут показания в суде.

Дело об убийстве Бережанова взял в производство Следственный комитет. У этой структуры есть все возможности для того, чтобы довести следствие до логического конца – до суда и приговора. Киллеров и посредника определили на особые условия содержания под стражей. Сам Круча с трудом узнал, в какое СИЗО их этапировали, но ему неизвестно, в каких камерах они размещены. Самого Косарева тоже сегодня у него забирают, и этот допрос – последняя попытка расколоть банкира на признание.

– У вас нет шансов. И вы, Денис Васильевич, должны это понимать.

– Может, и понимаю, – буркнул Косарев, делая вид, будто рассматривает ногти на пальцах своих рук.

– Чистосердечное признание помогло бы смягчить вашу вину.

– Ну, вину оно, может, и смягчит, – усмехнулся он. – Только наказание ужесточит.

– Это все только слова… Есть и другие слова, например, лучшая защита – это нападение. И у вас есть возможность защититься в нападении. Я знаю, кто такой Чупраков, и нисколько не удивлюсь, если окажется, что он сам угрожал вам смертью.

– А разве это было не так? – удивленно хмыкнул банкир.

– Я могу только догадываться… Я знаю Чупракова давно, в свое время мы пытались привлечь его за похищение дочери одного бизнесмена. Исполнителей мы взяли, девочку освободили, только на этом все и закончилось. Исполнители отказались давать показания, и Чупраков, увы, ушел от ответственности. К чему я это говорю? А к тому, что Чупраков способен на любое злодейство…

– Исполнители отказались давать показания? – с завистью вздохнул Косарев.

– Чупраков был бандитом,

и его люди были бандитами, у них там свои правила игры, и они умеют по ним играть. А ваш Суслаков оказался трусом. Вы не на того поставили…

– А если я скажу, что Суслаков действовал по своей инициативе?

– Если вы это скажете, я вам не поверю.

– Но это действительно было так, – с безнадежностью во взгляде посмотрел на Кручу банкир.

– Может быть, но Суслаков говорит, что вы попросили его об услуге.

– Я не просил его об услуге. Я сказал, что надо бы избавиться от Чупракова. Он не так все понял…

– Он пообещал Константинову шестьдесят тысяч долларов. Откуда у него такие деньги?

– А сколько он заплатил?

– Двадцать тысяч. Сорок тысяч Константинов должен был получить после успешного завершения дела.

– Все правильно, он заплатил свои двадцать тысяч, а остальное он рассчитывал получить от меня… Он приходил ко мне, говорил, что исполнил Чупракова, требовал деньги…

– Требовал?

– Ну, просил… Я выделил ему требуемую сумму, но просил не впутывать меня в это дело.

– А он вас впутал?

– Вы правильно сказали, что он трус. А трусы способны на любое вранье, чтобы спасти вою шкуру.

– Вранье не вранье, а деньги вы за убийство выделили.

– Выделил, – не моргнув глазом отозвался Косарев. – Выделил, потому что мне выгодна была смерть Чупракова. Но я его не заказывал.

– Не знаю, не знаю… Если Суслаков трус, он бы не решился на такую самодеятельность.

– Но ведь он решился.

– Да, потому что очень хотел угодить мне. Он не только трус, он еще и карьерист.

– Возможно, возможно… Значит, он знал, что вы хотите избавиться от Чупракова, и решил воспользоваться этим, чтобы сделать следующий шаг по карьерной лестнице, – неторопливо, в раздумье проговорил Круча.

– Да, он решил этим воспользоваться.

– А как он узнал, что вы хотите убить Чупракова?

– Я ему об этом сказал. В сердцах. После того, как я почувствовал угрозу от Чупракова.

– Вы почувствовали угрозу от Чупракова? Он вам угрожал?

– Ну, не то чтобы угрожал… Я пытался взять под свой контроль наш общий с ним завод, ему это очень не понравилось, а зная его прошлое, я стал опасаться за свою жизнь и решил предупредить события.

– И сказали Суслакову, что хотите убить Чупракова?

– Ну, не убить, просто избавиться.

– А разве это не одно и то же?

– В общем-то, да. Но я не заказывал его Суслакову, это была его личная инициатива.

– А кому заказывали?

– Ну, был у меня… Что, простите? – спохватился Косарев.

– Кому вы заказывали Чупракова? – пристально, со сдержанной иронией смотрел на него Круча.

Все-таки смог он убаюкать банкира монотонно звучащими вопросами, поэтому тот и проговорился.