Человек, изменивший мир (Сборник)
Шрифт:
– Но это же невозможно! – Никольский наконец опомнился. – У меня фантастика чисто условная! Символическая!
– Не спорю, – ответил старик несколько грустно. – Кстати, Уэллс тоже писал условную фантастику. В отличие от Жюля Верна.
Он мог бы добавить, что предсказания Уэллса нередко сбываются с величайшей и потрясающей точностью, но Никольский знал это не хуже его самого.
Что-то подсказывало Никольскому: старик говорит правду. В конце концов, если писатель – инженер человеческих душ, то писатель-фантаст должен быть главным
Он как сомнамбула вышел за стариком, запер дверь, опустил щеколду на калитке и пошел рядом, даже не поинтересовавшись, куда это они идут.
От былой неуверенности старика не осталось и следа. Теперь он выглядел как пират на пенсии, который сереньким таким старичком дремлет на завалинке и оживает лишь тогда, когда на город налетает шторм или надвигается неприятель. И что за жизнь без звуков боевой трубы?
Черняк с иронией посматривал на деловитых прохожих. Никольский смятенно собирал воедино хаотические мысли, пытаясь представить, что же все-таки наблюдает ясновидящий спутник. И никто ничего не подозревает!
– Всюду эти нимбы, – сказал старик с недоброй усмешкой. – Могу судить об интеллектуальной мощи характера… О мужестве, трусости, упорстве… Все это отражено в спектре… Да зачем я все это говорю вам? – Он засмеялся коротким смешком. – Вы все это знаете лучше меня. Рассказ-то ваш собственный! А вот и наглядный пример несоответствия. Посмотрите на этого невзрачного человечишку! Интеллект колоссальнейший, потенциальные возможности огромны, а рядом с ним – это же просто-напросто питекантроп с дурацким галстуком в горошек.
Никольский смолчал. Мимо прошли известный специалист по ядерной энергии и его неизменный партнер по рыбной ловле – егерь Никифорович. Доктор наук по случаю рыбалки был одет в брезентовые штаны с бахромой на калошах и потрепанную, заплатанную телогрейку. Нормально одетый егерь выглядел сказочным принцем рядом со светилом науки.
– Или взгляните вот сюда, – продолжал старик. – Видите парочку возле киоска? Юноша с женской прической и девочка, стриженная под мальчика? Если бы вы только видели, какой голубой нимб невинности и платонической любви светится над этим мальчиком и какое багровое облако чувственной страсти конденсируется вокруг его избранницы! Бедолага!
– Почему же она бедолага? – решился что-то сказать Никольский. – Мы, слава богу, живем не в монастыре… В современном обществе…
– Я о нем, – сказал старик коротко.
Они перешли по булыжной мостовой на другую сторону улицы. Там было меньше пыли и грязи, а комментировать нимбы можно было и оттуда. Благо узкая улочка ни в коей мере не напоминала сверхавтостраду с двенадцатирядным движением.
– Куда вы меня ведете? – спросил Никольский. – Не в преисподнюю?
– Нет, – ответил загадочный старик, – не в преисподнюю.
Время от времени он давал характеристики наиболее интересным, по его мнению, прохожим, которые в изобилии сновали вокруг. Никольский, несмотря на потрясение, невольно поражался
– Как видите, – сказал старик, – я не стал ждать сто лет, чтобы начинать осуществлять ваши идеи.
– И много вы осуществили? – спросил Никольский. Несмотря на все старания держать себя в руках, голос дрогнул.
– Всего две. Остальные не по силам да и не по средствам. Так что не пробовал. Ну, всякие там полеты в свернутом пространстве, роботы, контакты с иными цивилизациями… Хотя не могу поручиться, что в свое время не осуществятся и другие ваши идеи.
– А вторая? Вы осуществили две мои идеи?
– У вас есть рассказ «Полноценный», – напомнил старик.
– Что в нем? А-а! Один из самых ранних рассказов. Причем на тривиальную тему. Избавление ото сна, человек получает двадцать четыре часа в сутки для занятий любимым делом: все счастливы, все поют…
– В некотором роде так, – согласился старик, – я просто-напросто повторил всю описанную вами методику. Представьте себе – получилось! И что самое примечательное – я ничуть не удивился. Все правильно: так, мол, и написано, именно так и сделал доктор Хорунжий. Я не первый. Не сразу удалось втемяшить себе мысль, что никакого доктора Хорунжего не было, что рассказ – вымысел, что я первый, кто проделал это на самом деле.
– Наивность? – пробормотал Никольский.
– Нет! – Старик живо обернулся к нему и даже забежал вперед, чтобы видеть лицо Никольского. – Нет! Наивность тут ни при чем, хотя, сознаюсь, я бываю непрактичен в некоторых житейских вопросах. Все дело в необычайной жизненности рассказа. Главное в этом. Признайтесь, судьба вымышленных Ромео и Джульетты волнует нас больше, чем недавний трагический случай на Бурбонском острове. Помните газетную заметку? Извержение вулкана, жертвы… А если бы эту заметку написал Шекспир?
– Лондон, Беккер-стрит, 109, мистеру Шерлоку Холмсу, – сказал невольно Никольский. – До сих пор идут письма по этому адресу…
– Вот-вот! Все дело в достоверности. Одни пишут знаменитому сыщику письма, другие требуют предать суду Синюю Бороду, а я повторил опыты из ваших рассказов.
– Но ведь они противоречат современной науке!
– Так то современной…
Некоторое время они брели молча. Потом старик мягко коснулся рукава Никольского:
– Все дело в том, что вы не столько писатель…
Увидев, как протестующе дернулся Никольский, старик цепко схватил его за рукав и умоляюще заглянул в лицо:
– Пожалуйста, выслушайте меня, возмущаться будете потом! Иначе я и сам собьюсь. И слушайте внимательно. Вы талантливый футуролог, хотя сами об этом не подозреваете. Да, в первую очередь футуролог, хотя ваших талантов хватило и на литературную сторону дела…
– С детства не терплю математики, – признался Никольский, – а футурология, как я слышал, сплошной лес из социологических исследований, графиков, уравнений, подсчетов…