Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Человек, который хотел понять все
Шрифт:

В конце концов он стал придерживаться формального запрета на мысли о Тане: как только имя ее приходило ему в голову, он шел в видеозал и смотрел какой-нибудь фильм. Однако более двух фильмов в день Франц осилить не мог: свет экрана резал глаза и нестерпимо болел затылок. Он попробовал «наказывать» себя за мысли о Тане чтением, однако от интеллектуального и физического истощения он легко (а главное, незаметно для себя) отвлекался — и опять ловил себя на запретных мыслях. Бытовые заботы и приготовление пищи также не отвлекали внимания надолго: опрокинешь банку бородавочниковой ветчины на горячую сковородку, подсыпешь мороженных овощей из пакетика — и можно есть, запивая горячим чаем. Если бы в Доме имелось спиртное, то Франц, наверно бы, запил, — но спиртного не было. Разыскивая как-то раз на «складе разных вещей» лекарство от головной боли, он наткнулся на залежи довольно сильного снотворного и очень обрадовался: теперь можно будет дольше спать! С тех пор, большую часть суток Франц проводил в своей спальне на кровати — однако спать в течение всего этого времени ему

не удавалось. Задернув шторы, погасив свет и завернувшись с головой в одеяло, он находился на равном расстоянии между сном и явью.

Он вспоминал.

2. Воспоминания

Вспоминать он старался далекое прошлое: детство, юность, родителей. Отец его работал физиком-электронщиком — мать рассказывала, что он был умным и ярким человеком. Однако, особенно ярких воспоминаний о нем у Франца не осталось — за исключением рассказов о теории относительности. Вряд ли отец мог все время рассказывать о теории относительности — может быть, два или три раза … но, почему-то, эти истории навсегда отпечатались в памяти Франца. Например, как один из братьев-близнецов полетел в космос, а другой остался на Земле и от этого постарел! Или как муха летела внутри самолета … А еще отец научил его играть в шахматы, но, проиграв первую партию, Франц разозлился и швырнул своего короля на пол, отчего у того отломилась корона, а сам он получил затрещину …

Когда отец умер от инфаркта, десятилетний Франц не почувствовал ничего, кроме стыда, что не чувствует ничего, кроме стыда; но почувствовать ничего другого не мог. На похоронах и мать, и старший брат поцеловали мертвого папу в лоб, а Франц — испугался и не поцеловал, отчего ему стало еще стыднее. Однако на следующий день стыд прошел …

Иногда Франц вставал, сомнамбулически шел на кухню и ставил чайник на плиту. Открыв холодильник, он долго водил непонимающим взглядом по пустым полкам, потом тихо закрывал дверцу. Идти вниз, в подвал не было ни желания, ни сил — и тут его осеняло: варенье! Про варенье-то он забыл!

Тогда он переводил глаза на кухонный стол, посреди которого высилась еще на треть полная десятилитровая банка, окруженная горой разорваннх упаковок от снотворного …

Франц также вспоминал свои студенческие годы, особенно часто — третий курс, когда занятия, учебники и вообще вся математика вдруг опротивели ему хуже горькой редьки. Он хотел бросить университет, стал много пить, баловался марихуаной и кокаином, а также вел, что в их компании называлось «разнузданный образ жизни»: то есть, имел по две-три подружки одновременно. Больше всего тогда Франц интересовался музыкой — у него всегда имелись к этому способности. В школе он девять лет занимался скрипкой, а уже в университете выучился играть самоучкой на гитаре — по общему мнению, очень неплохо для непрофессионала. Он стал сочинять маленькие пьески и песенки и выступал с ними в студенческих клубах; дальше — больше: начал даже готовиться для поступления в консерваторию по классу гитары. Однако, в конце концов, передумал: неопределенность судьбы музыканта казалась слишком большим риском для тех музыкальных способностей, которые он в себе чувствовал. И, кстати, никогда впоследствии он об этом решении не пожалел … А в начале четвертого курса Франц опять заинтересовался математикой и, с легкостью выиграв стипендию, поступил на следующий год в аспирантуру.

А один раз была такая сильная вьюга, что Франц всем телом ощущал вибрацию стен … если все ходит ходуном здесь, на шестом этаже, что же творится на верхушке Дома? Ветер свистел и бил в окна, а он, скорчившись под одеялом и курткой, силился проснуться, чтобы хоть чем-нибудь спасти себя от холода.

Однако прорваться сквозь тройной слой сна, воспоминаний и беспамятства у него недоставало сил.

Но чаще всего остального Франц вспоминал первые годы после защиты диссертации — самое счастливое время его жизни. Во-первых, он нашел работу в очень хорошем университете — причем академическую должность, а не постдокторскую. В неформальном отношении дела тоже обстояли как нельзя лучше: после недолгого разгонного периода у него «пошла» исследовательская работа. Франц до сих пор удивлялся, каким образом все задачи, которыми он тогда интересовался, оказывались решаемы — и не просто решаемы, а с интересным и важным результатом. Наверно, это было просто везением новичка … а может, наградой за аппетит к науке и трудолюбие. Впрочем, всем, чем он тогда занимался, он занимался с аппетитом — ходил в театр, читал книги, играл на гитаре, флиртовал с машинисткой Дэни с факультета статистики … А вскоре он женился на очень симпатичной и живой итальянской аспирантке, приехавшей в их университет по обмену. Богатые родители Клаудии подарили им на свадьбу значительную сумму денег, и они сразу же купили квартиру — какое же было удовольствие обставлять ее! А еще через год у них родился сын — источник непрерывной радости и удивления. Неожиданно для себя, Франц оказался «сумасшедшим папашей» и возился с младенцем все свободное время: учил его с трехнедельного возраста (согласно последним веяниям в детской науке!) плавать в ванне, умиленно кормил из бутылки молоком, а также заставлял ползать по столу, поощряя к движению похлопыванием по маленькому розовому заду. С годами родительский инстинкт Франца только усиливался: он потратил неимоверное количество времени, чтобы выучить сына читать в четыре года, извел кучу денег на развивающие интеллект игрушки и бился до последнего с женой, недокармливавшей, по его мнению, малютку витаминами. Сын стал огромной частью его жизни, и, начиная с какого-то момента, Франц возвел семью до уровня математики в своей иерархии ценностей мира.

Эта идиллия продолжалась около шести лет.

Первым симптомом начинавшейся усталости явилось большое число начатых и не конченных научных статей — Франц даже отвел им отдельный ящик в шкафу в своем кабинете. Он всегда считал писание статей занятием скучноватым (хотя и важным) и, потому, старался писать «по горячим следам» — чтобы использовать интерес, сгенерированный в процессе самой работы. Теперь, однако, интереса стало хватать лишь на несколько первых страниц, после чего начинали одолевать сомнения: а достаточно ли важен результат? Ну, будет в списке его публикаций еще одна статья … какой в этом смысл, если ее никто не станет читать? Францу стало казаться, что его вычисления столь неизящны и запутаны, что никто не сможет добраться до их конца — не говоря уж о том, чтобы понять опиравшиеся на них выводы. И как совпало: примерно в это же время три его работы (последние из дописанных до конца) были отклонены журналами, куда он их послал для публикации. В одном случае Франц просто переоткрыл известный результат (о чем его и уведомили оба рецензента), однако в двух других реакция рецензентов подтверждала его худшие опасения: «неинтересно, чересчур теоретично». Перелистывая отвергнутые статьи, Франц склонен был согласиться — он действительно не испытывал никакого интереса.

Так начался «тусклый» период его жизни.

Математика перестала приносить удовлетворение, студенты казались беспросветными идиотами. Все хорошие книги были прочитаны и перечитаны, фильмы Феллини и хенсоновский «Лабиринт» — пересмотрены по шесть раз, музыка — от Моцарта до Pink Floyd — опротивела до невыносимости. Он стал искать утешения в семье, однако Клаудиа сидела в то время без работы и от того пребывала в состоянии перманентной агрессивности — что, в сочетании с итальянским темпераментом, делало семейную жизнь невыносимой. Единственной отрадой был сын — Франц считал его половиной своей жизни, но ведь и остальную половину тоже на что-то нужно тратить? В какой-то момент он решил заставить себя работать над некой классической проблемой: если удасться получить результат, то это пробудит его к жизни, если же нет — что ж, задача была трудна, и неудача не обидна. К сожалению, вышло не так, как он рассчитывал: после четырех месяцев мучительной работы Францу показалось, что он-таки нашел заветное решение — однако неделю спустя в вычислениях обнаружилась хорошо замаскированная неисправимая ошибка. В результате, он оказался в еще более глубокой депрессии, чем был.

«Кризис середины жизни» — как это называют психологи — продолжался у него полтора года и закончился лишь тогда, когда Франц осознал, что он уже не молод. Мало-помалу к нему вернулся интерес к математике, да и дома стало полегче: Клаудиа нашла работу и разряжала свою неистощимую энергию на безответных студентов.

Францу оставался тогда еще целый год жизни.

Он лежал, подоткнув под себя одеяло и оставив маленькую щелочку для воздуха. Что сейчас — день, ночь? Короткие промежутки сна перемежались короткими промежутками воспоминаний — куда же исчезало остальное время?

И еще: если на Первом Ярусе Франца испытывали абсурдом, а на Втором — жестокостью, то чем испытывают его сейчас? Одиночеством?… Сожалениями о глупо истраченной молодости?

Он также вспоминал, как в последний перед его смертью декабрь Клаудиа повезла сына погостить к родителям в Италию и, сообщив, что долетела нормально, вдруг пропала. Когда Франц звонил, их дворецкий на ломанном английском отвечал, что «молодой сеньоры» нет, а сама Клаудиа не объявлялась. Лишь дней через семь-восемь Франц сумел застать ее дома. Однако нормального разговора не получилось: она куда-то торопилась и сказала, что перезвонит завтра — чего не сделала. Франц заподозрил неладное и, поймав ее дома еще через три дня, потребовал объяснений. Тут-то она ему и выдала: оказывается, она встретила другого человека! «Какого человека?» — не понял Франц; «Я с ним по вечерам слушаю музыку … — отвечала жена, — ты ведь со мной никогда не слушал музыку: все решал свои уравнения, утыкался в книжку или смотрел в десятый раз 'Репетицию оркестра'. И, потом, эти постоянные бабы!…» «Постой! — вскричал Франц, — какие бабы, какие уравнения? Кто этот человек, я его знаю?…» Однако, сколько он ни просил, как ни требовал, она ничего не объяснила и лишь пообещала позвонить через четыре дня, чтобы сообщить «окончательное решение».

Эти четыре дня навсегда врезались Францу в память — не какими-нибудь особенными событиями, а ощущением давившего на грудь ужаса. Они жили в одном из внутрених пригородов большого города, был декабрь: снег падал на черный асфальт и тут же таял, превращаясь в слякоть и грязь. Толпы раздраженных людей роились на узких улицах — придавленные низким черным небом, они забирали из сырого загазованного воздуха последние молекулы кислорода. Лететь в Милан Франц не мог, как ни рвался: в университете, где он работал, шли экзамены. Он старался проводить как можно больше времени за каким-нибудь механическим занятием, требовавшим постоянного внимания, — и впервые с удовольствием проверял экзаменационные работы студентов. Все остальное время он непрерывно перебирал в памяти события последних лет и все удивлялся: почему он испытывает сейчас такую боль? Да ведь в их романе (не считая короткого периода ухаживания), он без нее обойдись мог, а она без него — не могла! Сколько раз, когда Клаудиа устраивала очередную сцену, он думал про себя: «Господи, когда ж это кончится?» — однако сил, чтобы уйти, ему не хватало: мешала жалость. Каким образом все так переменилось?!

Поделиться:
Популярные книги

Последний реанорец. Том I и Том II

Павлов Вел
1. Высшая Речь
Фантастика:
фэнтези
7.62
рейтинг книги
Последний реанорец. Том I и Том II

Защитник

Астахов Евгений Евгеньевич
7. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Защитник

Чиновникъ Особых поручений

Кулаков Алексей Иванович
6. Александр Агренев
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чиновникъ Особых поручений

Его темная целительница

Крааш Кира
2. Любовь среди туманов
Фантастика:
фэнтези
5.75
рейтинг книги
Его темная целительница

Внешники такие разные

Кожевников Павел
Вселенная S-T-I-K-S
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Внешники такие разные

Пистоль и шпага

Дроздов Анатолий Федорович
2. Штуцер и тесак
Фантастика:
альтернативная история
8.28
рейтинг книги
Пистоль и шпага

Измена. Верни мне мою жизнь

Томченко Анна
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Верни мне мою жизнь

Я еще не барон

Дрейк Сириус
1. Дорогой барон!
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я еще не барон

Кодекс Крови. Книга IХ

Борзых М.
9. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга IХ

Охота на эмиссара

Катрин Селина
1. Федерация Объединённых Миров
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Охота на эмиссара

Цеховик. Книга 1. Отрицание

Ромов Дмитрий
1. Цеховик
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.75
рейтинг книги
Цеховик. Книга 1. Отрицание

Замуж второй раз, или Ещё посмотрим, кто из нас попал!

Вудворт Франциска
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Замуж второй раз, или Ещё посмотрим, кто из нас попал!

Камень Книга седьмая

Минин Станислав
7. Камень
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.22
рейтинг книги
Камень Книга седьмая

Я Гордый часть 2

Машуков Тимур
2. Стальные яйца
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я Гордый часть 2