Человек, который не смеялся
Шрифт:
– Вы полагаете, доктор, что ни случай с Улыбающимся Тони, ни с Рондольфом Брекенсом не связан с наследственным безумием?
– Это невозможно, - сказал доктор Мадрен.
– Уже слишком очевидно, что это состояние вызвано сильным воздействием каких-то сил извне. Это психическое состояние не является какой-либо формой умопомешательства, а следовательно, оно излечимо. Если бы мы только могли добраться до причины.
– Нет сомнений, что есть определенные микробы, которые поражают нервные окончания, - сказал Док.
– Одно время мне удалось выделить некоторые
– Разумеется, конечно же, - ответил доктор Мадрен.
Великий психиатр припал глазами к окулярам, выступающим из черной коробки. На гладкой пластинке он увидел то, что было похоже на маленьких змей с головами как у гидр. Змеи извивались. Они нападали и пожирали друг друга. И когда один многоголовый микроб пожирал другого, у него самого появлялась новая голова.
– Невероятно, мистер Сэвидж!
– проговорил доктор Мадрен. Он был явно взволнован.
– Они взяты из нервных клеток?
– Они были взяты прямо из вещества нервов и мозга, - заявил Док Сэвидж.
– Они вполне могли бы стать причиной исчезновения эмоций.
– Замечательно! Просто замечательно!
– торжественно произнес доктор Мадрен.
– Я надеюсь, вы сообщите мне о результатах дальнейших экспериментов. Я чувствую, что вы находитесь на пороге величайшего открытия!
– Вы будете полностью извещены о результатах, - пообещал Док Сэвидж. А сейчас я должен вернуться в лабораторию. Я не могу больше откладывать поиски моих пяти помощников.
Микробы в черной коробке действительно были извлечены из нервных центров и мозга. Но это был мозг и нервные центры Хабеаса Корпуса, бедной свинки, принадлежащей Орангу.
Доктор Мадрен дал указание японцу, слуге Рондольфа Брекенса, во всем угождать своему хозяину. Затем психиатр вызвал сиделку и оставил ее с Брекенсом.
Это была приятной внешности молодая женщина, одна из нескольких помощниц, нанятых для наблюдения за тяжелобольными пациентами.
Полдень на Манхэттене выдался жаркий и душный, как часто случается в конце весны. Жара сменилась сильной грозой. Улицы быстро погрузились во мрак. До того как дождь начал стучать в окна апартаментов Рондольфа Брекенса, свет еще был нужен. Торговец алмазами не успокаивался, но тем не менее ни разу не вспомнил о Серльзе Шейне. Это лучше всего говорило о его апатии.
Когда началась гроза, сиделка погасила весь свет в большой библиотеке Брекенса, оставив только одну затемненную лампу. Она была очень методичной женщиной и придерживалась теории, что при любой болезни сон - самое эффективное средство восстановления.
Но Рондольф Брекенс не спал. Он неподвижно сидел в своем огромном кресле. Перед ним лежали проспекты, расписывающие все прелести, которые путешественник может найти в Китае. Слуга-японец в мягкой обуви бесшумно двигался по комнате. По-восточному невозмутимый, он не проявлял никакого особенного интереса к психическому состоянию своего хозяина.
Дождь лил как из ведра. Сиделка подошла к окну.
Ее стройная фигура осветилась
Она спустила штору и быстро отошла от окна. Как и многих женщин, ее мало привлекала щекочущая нервы картина бушующей стихии.
Но вскрикнуть ее заставила не молния и не резкие раскаты грома. Она вскрикнула только один раз, и звук оборвала мощная рука. Женщина обмякла под удушающей хваткой. Ее подняли и аккуратно положили на диван. Ее глаза были закрыты, будто она просто спала.
Рондольф Брекенс наблюдал за этой странной процедурой. Затем он вернулся к своим проспектам. Но японец что-то бессвязно бормотал, стоя в дверях. В одной руке он держал маленький черный пистолет.
Вторгшийся гигант, казалось, занял всю середину библиотеки. Ни слова не говоря, он бросился к японцу. У азиата было горячее желание разрядить свое оружие.
Но он вдруг передумал. Он сделал несколько шагов к центру комнаты. Его короткое приземистое тело покачивалось, будто он слишком много выпил. Рука, держащая пистолет, описала широкий круг. Казалось, он хочет застрелиться сам, а не застрелить другого.
Когда пистолет упал на пол, японец уже крепко спал. Рондольф Брекенс качнулся вперед, вытянул руки и уткнулся в стол лицом. Раздался звон бьющегося хрупкого стекла.
Прежде чем все это произошло, ворвавшийся сделал глубокий вдох. Теперь же он рывком распахнул окно.
Вместе с дождем в комнату вошел и порыв ветра, сдувший бумаги со стола Брекенса.
Через минуту незнакомец вздохнул. Другим, находящимся в комнате, предстояло мирно спать еще час или больше. Вторгшимся был бронзовый человек. Док Сэвидж не покинул жилых помещений, а прятался в коридоре, пока не ушел доктор Мадрен. Далее он действовал быстро и четко. Его нападение на Рондольфа Брекенса, миловидную помощницу и безобидного японца было полной загадкой. Но цель проявилась быстро.
Нащупав позвоночник Рондольфа Брекенса, бронзовый человек глубоко ввел тонкую иглу. Она прошла между позвонков до самого спинного мозга. Объем шприца медленно заполнился красноватой жидкостью. Док Сэвидж тщательно продезинфицировал место укола и поправил на Рондольфе Брекенсе рубашку.
Две минуты спустя библиотека торговца алмазами была в полной темноте. В ней остались только трое мирно спящих людей.
Док знал, что пройдет около часа и молодая женщина-сиделка поднимет тревогу. Никто не мог пострадать от воздействия химических усыпляющих веществ, выпущенных из капсулы, которую Док подкинул под ноги японца.
Док Сэвидж никогда, за исключением научных экспериментов, не использовал стимуляторов или наркотических средств.
Вернувшись в лабораторию, он заработал еще с большей скоростью. Часть бактерий, взятых из уха Хабеаса Корпуса, были смешаны с различными жидкостями.
Бронзовый человек проделал ряд опытов над свиньей.
Животное лишь уныло глядело на него. Док взял немного красновато-белой жидкости из шприца. Жидкость в реторте забурлила.
Тревожно зазвонил телефон. В трубке послышался голос Саймона Стивенса: