Человек, который ненавидел Маринину
Шрифт:
— Если Ворон был связан со спецслужбами, — возможно, я смогу вам помочь, — вмешалась Оля. — Один старый друг моего отца много лет проработал в КГБ. Думаю, через него я смогу что-нибудь разузнать. Если хотите, я могу съездить к нему прямо сейчас.
— А мы пока заглянем на рынок. Стоит потолковать с этим Махмудом Асыровым.
Селена Далилова, заложив руки под голову, вытянулась на кровати. Она знала, что этот жест приковывал взгляд мужчин к ее роскошной и тяжелой, как у Памелы Андерсон, груди. Впрочем, сейчас художница сделала этот жест чисто механически.
"Глупости все это, — решила Селена. — Сейчас он встанет и уйдет. И все. Ему действительно нужен был только секс”.
— Хочешь закурить? — обратился к ней Андрей.
— Я не курю.
— Правильно делаешь. Я тоже.
— А зачем носишь с собой сигареты?
— Чтобы угощать тех, кто курит. Интересно, многие покупатели твоих картин курят в постели?
— Это что, социологический опрос?
— Просто я ищу тему для разговора.
— Я не обсуждаю своих клиентов.
— Я тоже их не обсуждаю. Я просто спросил, многие ли из них курят в постели.
— Никто, — усмехнулась Далилова. — Потому что я им этого не позволяю.
— Не позволяешь? Говорят, твои картины покупают очень богатые и влиятельные люди. Разве можно им что-то не позволить?
"Я не ошиблась. Он действительно хочет что-то у меня выведать, — подумала Селена. — Но что?”
— Ворон… — Федор Иванович Коптяев пристально посмотрел на Олю. — Значит, тебя интересует человек по кличке Ворон. Не могла бы ты объяснить, почему именно он?
— Есть подозрение, что он причастен к смерти многих людей, — сказала Кузина. — В частности, генерала ФСБ Петра Ильича Елагина.
— Петр умер? Когда? Я ничего об этом не знал.
— Вчера. От разрыва сердца. Но есть подозрение, что это дело рук спецслужб. Федор Иванович вздохнул.
— Жаль. Очень жаль. Я знал его. Хороший был человек. Старой закалки. Честный. Хочешь кофе?
— Хочу, — кивнула Оля.
Она понимала, что ему требуется время, чтобы собраться с мыслями, и не хотела торопить события.
Коптяев снял с огня медную джезву как раз в тот момент, когда ароматная коричневая пена была готова хлынуть через край.
Достав из серванта маленькие фарфоровые чашки, он аккуратно наполнил их и, добавив сахар, поставил одну перед Олей.
— Ты знаешь, как я любил твоего отца, — сказал Федор Иванович. — Да и ты для меня всегда была как дочь — своими-то детьми я так и не обзавелся.
— Мне это известно, дядя Федя, — кивнула Оля. — И я тоже вас очень люблю.
— Ты адвокат, а не следователь. Ты можешь объяснить мне, каким боком ты замешана в дела спецслужб?
— Я ни во что не замешана. Просто мне позарез нужна информация о Вороне.
— И что ты собираешься делать с этой информацией?
— Использовать ее в интересах правосудия.
— Правосудия? — горько усмехнулся Коптеев. — Пожалуйста, пойми меня правильно. Не то чтобы я не хотел тебе помочь. Просто давать тебе информацию подобного рода — это все равно что подарить ручную гранату ребенку, играющему в песочнице. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Я не ребенок, играющий в песочнице, — возразила Кузина. — И тоже не хочу, чтобы со мной что-либо случилось. Уверяю вас, я буду предельно осторожна. Не надо за меня беспокоиться. Все будет в порядке.
— Ты такая же упрямая, как отец, — покачал головой Федор Иванович. — Ладно, будь по-твоему. Подожди, я только включу компьютер. Надеюсь, у тебя хватит ума не нарываться на неприятности.
— Я буду очень-очень осторожна. Обещаю, — улыбнулась Оля.
— Говорят, сейчас в западных странах огромное количество людей помешано на биржевой игре, — закинул пробный шар Бочаров. — У многих эта тяга даже принимает патологические формы, как неодолимая страсть к азартным играм. К счастью, по российским законам наши граждане пока не могут совершать операции на биржах западных стран, так что с этой стороны нам не грозит волна лудопатии. В то же время многие русские бизнесмены обходят закон, тайно переправляют деньги в налоговые “оазисы”, а затем осуществляют биржевые операции через Интернет. Наверняка ты знаешь пару-тройку таких умников.
— Может, знаю, а может, и нет, — равнодушно пожала плечами Далилова. — Честно говоря, меня совершенно не волнует, где покупатели моих картин держат свой капитал и играют ли они на бирже. Единственное, что меня интересует, — это чтобы у них хватало денег приобретать мои картины.
— Но если ты постараешься, возможно, ты припомнишь кого-либо.
— Зачем тебе это?
— Просто я сам подумывал о том, чтобы вложить деньги в акции, и хотел бы посоветоваться с опытным в этом деле человеком, чтобы не наделать ошибок.
— Сейчас не вспомню, но я подумаю. Бочаров почувствовал, что больше давить не стоит, иначе можно вызвать подозрения. Он наклонился над девушкой, целуя ее груди.
— Сейчас тебе и не надо вспоминать. У нас есть более важные дела.
В кабинете следственного отдела УВД Махмуд Асыров посмотрел на разложенные перед ним пять пар разных китайских кроссовок сорок шестого размера и без колебаний указал на белые с темно-синей отделкой.
— Эти. Я продал их тому типу с фотографии утром двадцать пятого июня.
— А вы точно уверены, что это было двадцать пятого июня? Почему вы так хорошо запомнили этот день?
— Еще бы я его не запомнил! Это ведь день рождения Мавродика, моего кота. Я как домой пришел, первым делом Мавродику рассказал, как один придурок у меня кроссовки на спортивные туфли мерил.
Гоша посмотрел на Игоря.
— Все совпадает. Можно выписывать ордер на арест Кругликова и на обыск в его квартире. Черт бы побрал этого Демарина! До сих пор не подходит к телефону, алкоголик несчастный. Нашел время влюбиться.