Человек, который перебегал улицу
Шрифт:
— Есть подозрения?
— Подождем заключения медицинской экспертизы. Автоинспекция считает, что это обыкновенный несчастный случай.
— А вы?
— Мне не нравится этот убегающий мужчина. Личность женщины еще не установлена?
Шеф качает головой. Может он хочет еще что-то сказать, но его перебивает голос секретарши из селектора на самом краю письменного стола:
— Товарищ полковник, из банка…
— Пусть войдут!
Короткий стук в дверь, и в кабинете появляются два невысоких вежливых человека.
— Мы
— Присаживайтесь! — Шеф указывает на стулья и кладет перед ними на стол коричневую дамскую сумочку с никелированной пряжкой.
Мужчины, словно они только этим и занимаются ежедневно, открывают сумочку и вынимают оттуда деньги. Сторублевками. Целую кучу денег сторублевками. Я никогда не видел столько денег сразу и, наверное, никогда больше не увижу. Но у этих двоих деньги, кажется, не вызывают вообще никаких эмоций, у них даже глаза не заблестели. Один из них деловито пересчитывает. Пальцы его так и мелькают.
Сотенные сложены ровными пачками по девять и перегнутой пополам десяткой. Пересчитав пачку, первый мужчина подвигает ее другому, и тот также пересчитывает, — только пальцы мелькают.
— Одиннадцать тысяч четыре рубля шестьдесят копеек, — наконец объявляет первый мужчина, — сейчас выпишу чек.
Эти четыре рубля с копейками рядом с остальной кучей денег напоминают мне крошки на неубранном столе.
— Будьте любезны! — говорит Шеф.
— Пожалуйста! — Шефу подается заполненный бланк, который он внимательно изучает.
Другой мужчина открывает свой портфель «на молнии» и складывает деньги.
— Может быть, вам дать охрану? — спрашивает Шеф.
— Спасибо. Нас внизу ждет банковская машина, — говорит первый и встает.
— Спасибо и до свидания! — откланивается другой.
Оба исчезают.
Шеф испытующе смотрит на меня.
— Сумочка той женщины. Я, Добен, об этом заранее не говорил, чтобы не побуждать вас к преждевременным выводам.
БИОГРАФИЯ ВИЛЬЯМА АРГАЛИСА
Глава 1
Когда он проснулся, Беата и сын уже ушли. Рабочий день у Беаты в больнице начинался рано, но из большой любви к порядку она старалась всегда прийти раньше, чтобы к появлению уборщицы и санитарок все было наготове, и они не сидели бы, ожидая сменного белья, соды для мытья полов или чего-нибудь другого. Беата — образцовая сестра-хозяйка, и администрация больницы нередко ставила ее в пример другим.
Он повернулся, чтобы посмотреть на часы. Пружины под ним заскрипели. Девять. Пора вставать.
«У Ролиса начался второй урок», — подумал он.
За окном был скучный пасмурный октябрь. Мелкий, похожий на туман, дождь: на жесть оконного наличника падали редкие тяжелые капли. С крыши.
Он все еще флегматично смотрел на часы, которые весело тикали на
Комната, как всегда, была прибрана, словно к празднику. Беата аккуратно повесила на спинку стула его одежду, которую он кое-как разбросал вчера вечером.
Темный дубовый паркет тускло поблескивал — как озеро ночью.
Пора вставать, снова подумал он, но продолжал лежать, глядя на часы. В голове гудело, во рту пересохло, под ребрами кололо, и абсолютно ничего не хотелось делать.
— Я не алкоголик! — внезапно со злостью выкрикнул он. — Я содержу семью! Я приношу домой зарплату целиком и даже больше!
В квартире никого не было, и он мог кричать сколько угодно.
— Всем бы такой достаток! — выкрикнул он опять, посмотрев на телевизор с большим экраном, который был виден через открытую дверь в другую комнату.
«Почему я кричу? Чтобы услышать свой голос? Чтобы убедить себя? В чем?»
И он умолк, устыдившись.
Стрелки часов неумолимо двигались вперед. Как бы подчиняясь им, он встал, пошел в ванную комнату и открыл кран с горячей водой. И его день начался. Как обычно, с бритья и ванны. Руки немного дрожали, он боялся, как бы лезвие, сбривая щетину, не поранило кожу.
После ванны он почувствовал себя бодрее, но знал, что это ненадолго, если не подкрепиться черным кофе. Он зажег газ и поставил кофейник с водой на огонь.
На кухонном столе его ожидал завтрак, накрытый чистым полотенцем. Он намазал белый хлеб паштетом и заставил себя съесть бутерброд. Как следует он поест за обедом.
Превосходно отглаженная сорочка — Беата после прачечной их всегда переглаживает — галстук, костюм, несколько движений щеткой по туфлям, плащ, шляпа. Готов.
На улицах уже не было утренней сутолоки, автомашины тоже поредели — катились не спеша — мягко, тихо, без завываний и скрипа тормозами.
«Пойду пешком, — решил он. — Так лучше».
Он миновал новую Гертрудинскую церковь, магазин «Умелые руки», где продавались всякие неликвиды промышленных предприятий. Магазин окружила толпа женщин с мешками; миновал Видземский рынок, кафе, где даже по утрам можно выпить коньяку, пересек улицу Миера, глянул вправо на небольшой скверик, примыкающий к забору больницы, отвернулся и, опустив голову, ускорил шаг. Там опять сидели они, те, кто наводил на него ужас своим существованием.
На скамейке в сквере, нахохлившись, как несчастные промокшие воробьи, томились шесть-семь человек. Вернее, то, что осталось от людей. «Синяя дивизия», у которой не было ничего общего с «Голубой» — корпусом Франко, брошенным на помощь фюреру. Старуха Оля, которая несколько лет назад приторговывала рыбой, а теперь попрошайничала и воровала по мелочам, наливала в стакан мутное фиолетовое пойло. На стакан с жадностью смотрели ее собратья.