Человек, который зажигает звёзды

Юрзов Егор

– Что ты здесь делаешь? – чувствуя нарастающую ярость, прорычал я.

– Я пришёл поговорить, – приподняв правую бровь вверх, спокойно заявил он, задумчиво изучая ткань вышеупомянутого торшера. Кажется, мы нашли его на барахолке во Франции. Если бы вы знали, чего нам стоило привезти его домой. Слава богу, нам повезло, и на таможне попался адекватный человек, а не то, вполне вероятно, пришлось бы оставить его там.

– Нам не о чем с тобой разговаривать, – едва сдерживаясь, выдавил я, мысленно, пожалуй, в тысячный раз разбивая лицо нахала об стену и вышвыривая жалкое тельце в окно. Позже, пытаясь понять, чем был вызван внезапный всплеск агрессии, я решил, что он вторгся в моё личное пространство в очень интимный момент, и моё подсознание пыталось защитить

Карину от его возможных посягательств. Или же я просто-напросто догадывался, что он собирается мне сказать, и что на самом деле я в последний раз лежу в этой постели.

– Это ты так думаешь, – ухмыльнувшись, заявил он. Но вот что странно: он ухмылялся, но ухмылялся не как обычно, не язвительно, а как-то грустно. И почему он так настойчиво избегал моего взгляда? Казалось, ему безумно жаль меня. Наверное, так врач сообщает больному, что тот неизлечимо болен, он понимает, какую невыносимую боль приносит пациенту, но в то же время понимает, что это необходимо.

– В тот вечер, когда ты ночевал у новой подружки, я ушёл чуть раньше. Ты, наверное, заметил это, – тихо продолжил он, задумчиво изучая витиеватый узор торшера.

Я слегка поутих, аккуратно переведя взгляд на застывшую Карину. А ведь я изменил ей, и это сейчас я должен валяться у неё в ногах, вымаливая прощение.

– Не спеши ругать себя, ты же не видишь картину целиком, – внезапно прервал мои размышления Ганс; я уже и забыл, что он с лёгкостью может читать мои мысли, – В тот злосчастный вечер, пока ты вовсю развлекался с брюнеткой, я решил наведаться к тебе домой.

Тут моё сердце забилось чаще, хотя секунду назад казалось, что это невозможно. Если он сейчас скажет… Не дай бог, он хоть пальцем… я убью его…

– Остынь, герой, – вновь горестно улыбнулся он, – Я не трогал твою принцессу, хотя, не хочу врать, шёл именно за этим. Но, к сожалению, меня опередили.

Мои мышцы свела судорога, я хотел закричать и броситься на эту тварь, хотел разбить ему лицо, хотел засунуть торшер ему в глотку, хотел разорвать на части, я хотел сделать что угодно, лишь бы он заткнулся. Я не хотел слушать его бред, но пошевелиться был не в силах. Словно каменный сфинкс, я стоял напротив него, неподвижный, и молча внимал его словам.

– Так вот, с твоего разрешения я продолжу, – заявил он. От насмешки у меня перехватило дыхание, если бы я смог добраться до него… – Думаю, ты понимаешь, что проникнуть в твою квартиру для меня не составило особого труда. Я прошёл вдоль коридора, но уже от самого входа я услышал характерные звуки. Я думаю, ты понимаешь, о чём я.

Кровь пульсировала в моих висках. Минуту назад я сравнил его с врачом, сообщающим трагическую новость пациенту. Ох, как я был неправ! Скорее это был изверг, палач, с жуткой ухмылкой медленно раскручивающий колесо дыбы, наслаждающийся муками несчастной жертвы.

– Медленно приоткрыв дверь спальни, я облокотился на дверной косяк. Шоу было в самом разгаре. Вот прямо на том самом месте, где ты сейчас лежишь, лежал другой мужик, такой полноватый, с волосатой грудью, небольшой лысиной, и несколькими крупными перстнями-печатками на пальцах. Прости, это всё, что я успел уловить. А сверху была твоя возлюбленная. Ох, как она старалась, кричала изо всех сил, вся взмокла, но темпов не сбавляла, я даже невольно позавидовал тебе. Заметь, впервые! Или она только с ним такая? Или, может, правильнее будет сказать, со всеми, КРОМЕ тебя?

Тут я не выдержал, всем своим естеством устремился к нему. Я буквально слышал, как затрещали сухожилия в моём несчастном теле, как захрустели кости, не выдерживая давления, как аккуратная алая струйка крови застенчиво брызнула у меня из левой ноздри, но невидимая сила крепко сковала меня по рукам и ногам.

– Подожди, я ещё не закончил, – как ни в чём не бывало, продолжил мой мучитель. – Самое интересное я приберёг напоследок. Потерпи самую малость. Так вот, когда этот боров наконец-то соизволил «финишировать», она стала замедлять темп, слегка откинула голову назад, и увидела вашего покорного слугу. Ах, как

жаль, что тебя не было рядом, а я не сообразил захватить фотоаппарат. Её лицо в этот момент было просто неподражаемо, столько разных неповторимых эмоций: шок, удивление, испуг, экстаз, и много ещё чего, что мне просто лень описывать, и всё это сразу! Она даже рот открыла, чтобы что-то сказать, но не успела, я развернулся, и, помахав напоследок ручкой, вышел, прошу обратить внимание, через дверь, чтобы не нарушать иллюзию. Видимо, несмотря на все наши различия, она приняла меня за тебя, вот это, кстати, обидно. Но и это не всё, мой пылкий друг, подожди. Используя свои ресурсы, не спрашивай, как, но мне удалось узнать пару захватывающих подробностей. Как, например, то, что этот парень её бывший. Она тебе, скорее всего, рассказывала о нём, и что это была, мягко говоря, не их первая «встреча». Она давно заметила, что ты не ночуешь дома, и каждый раз, если ты не возвращался к домашнему очагу ровно к десяти, она звонила своему другу. А тебе говорила, что тоже работает по ночам, чтобы ты не чувствовал за собой вину, и не сокращал свои «трудовые будни». Одно мне интересно, неужели ей было совсем не любопытно, где ТЫ проводишь эти холодные ночи? Хотя вряд ли она могла подумать, что ты ей изменяешь, ты ведь такой рохля. Ну или же ей было плевать. Хотя тут, скорее всего, присутствовали в равной мере оба варианта. Ну, вот и всё, больше мне нечего добавить, дорогой друг. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. La commedia è finita.

И резким движением ноги ударил по торшеру. Медленно, словно в замедленной съёмке, я наблюдал, как тот падает. «Смотри, какая прелесть! Давай купим её, она такая уютная, представь себе, как мы вместе будем лежать, обнявшись, смотреть какой-нибудь фильм, а торшер будет создавать атмосферу уюта, домашнего тепла…» – слышал я её голос, воскресший в моей памяти. ДЗЫНЬ. Это разбилась лампочка. Хрупкое стекло не выдержало контакта с твёрдым деревянным полом. И с каждым мгновением падения я чувствовал, как время возвращается в свои владения, как постепенно размягчаются мои мускулы, как медленно спадают оковы, ещё секунду назад мёртвой хваткой сковавшие меня.

– Почему ты молчишь? – внезапно, словно гром посреди ясного неба прозвучал тихий голосок моей «возлюбленной», – Оу, у тебя кровь?

Кажется, она что-то ещё говорила, вроде бы попыталась коснуться меня, чтобы вытереть кровь. Но от одной мысли о том, что её рука прикоснётся к моей коже, меня замутило, и я резко отстранился. Она заметила это и моментально поникла, опустив голову, но не в силах опустить отвергнутую руку. Так она и замерла, со слегка согнутой в локте вытянутой в никуда рукой, и лицом, опущенным вниз, скрытым длинными светлыми волосами; она сидела так, не произнеся ни звука, когда я собирался, когда в спешке натянув джинсы, лихорадочно пытался найти кошелёк и документы на машину, она молчала, когда я, спотыкаясь, на ходу натягивая обувь, выскочил в коридор. Она молчала, когда входная дверь захлопнулась, словно гильотина, навсегда разделив наши судьбы.

Глава 12. Человек рождён для счастья, как птица для полёта [3]

Иногда мир ведёт себя как последняя свинья по отношению к нашим чувствам. Мне было очень плохо, хотелось сесть в машину и уехать куда-то далеко-далеко, сквозь ночь, с чудовищной скоростью, презирая все возможные опасности, сквозь дождь и туман, несмотря ни на что…

Но реальность внесла свои коррективы. Во-первых, на улице давным-давно было светло. Во-вторых, на небе не было ни облачка, так что о дожде в ближайшее время мечтать не приходилось. Ну и последней каплей стали дороги. Страдать, двигаясь со скоростью ниже пяти километров в час, на загруженном загазованном шоссе физически невозможно. Но всё равно мне было очень плохо. Даже удивительно, раньше я бы никогда не подумал, что смогу так страдать из-за девушки. Мне словно вновь стало семнадцать. И я лежал в кровати, силясь уснуть. Удивительно, как я тогда не спился, ведь если даже сон, приносящий забытые, казался мне немыслимым благом.