Человек нашего столетия
Шрифт:
Вновь появился старший брат; возможно, он решил, что я здесь сижу уже слишком долго. Он бросил взгляд на свою жену. Она все еще смотрела на меня. Я понимал, что остался здесь ради нее, и еще надеялся заговорить с ней. Я сказал младшему брату, что при желании он может найти меня в гостинице, и поднялся со своего кресла. Я попрощался с молодой женщиной. Оба брата проводили меня к выходу. Новобрачный остановился у ворот с таким видом, будто загораживал мне путь, и я подумал, что он, наверное, ждет платы за осмотр дома. В то же время мне не хотелось бы его оскорблять, он мне все еще
Уже на другой день Элия Дахан появился в моем отеле. Он не застал меня и пришел снова. Но я отсутствовал долго, так что ему не везло; возможно, он подумал, что я велел не говорить о себе. На третий или четвертый раз он меня наконец застал. Я пригласил его на кофе, и он проводил меня в Джему-эль-Фна, где мы сели на террасе кафе. Одет он был точно так же, как накануне, говорил поначалу мало, но сам вид его красноречиво свидетельствовал, что пришел он не просто так. К нашему столу приблизился старик, продававший гравированные латунные блюда; по черной шапочке, одежде и бороде нетрудно было узнать еврея. Элия таинственно наклонился ко мне, как будто хотел сообщить что-то совершенно особенное, и сказал: «C'est un Israelite». Я обрадованно кивнул. Вокруг нас сидели сплошь арабы да еще один-два европейца. Лишь теперь, когда возникшее взаимопонимание между нами было восстановлено, он почувствовал себя свободней и приступил к делу.
Не могу ли я дать ему письмо к коменданту лагеря Бен-Герир. Он хотел бы работать у американцев.
— Какое письмо? — спросил я.
— Скажите коменданту, чтоб он дал мне место.
— Но я совершенно не знаю коменданта.
— Напишите ему письмо, — повторил он, как будто не слышал, что я сказал.
— Я не знаком с комендантом, — повторил я.
— Скажите ему, чтоб он мне дал место.
— Но я даже не знаю, как его зовут. Как я могу ему написать?
— Я скажу вам имя.
— Какую работу вы хотели бы там получить?
— Comme plongeur, — сказал он, и я решил, что, может, это значит мыть посуду.
— Вы там уже бывали?
— Я работал у американцев как plongeur, — сказал он весьма гордо.
— В Бен-Герире? — Да.
А почему вы оттуда ушли? Меня уволили, — сказал он так же гордо. Давно это было? — Год назад.
— Почему же вы опять не устроились?
Жителей Марокко не допускают в лагерь. Только если они там работают.
— Но почему вас уволили? Может, вы тогда сами захотели Уйти? — добавил я тактично.
Не хватало работы. Многих уволили.
Но если там работы не хватает, тогда вряд ли и для вас найдется место.
— Напишите коменданту, пусть он мне даст место.
— От моего письма не будет толку, ведь я с ним не знаком.
— С письмом меня пропустят.
Но я даже не американец. Я же сказал вам, что я англичанин. Разве вы забыли?
Он наморщил лоб. Впервые какой-то довод заставил его задуматься. После некоторого размышления он сказал:
— У вас друг американец.
Теперь мне стало ясно. Я, живой друг живого американца, должен был написать письмо коменданту лагеря Бен-Герир с требованием, чтобы он предоставил Элии Дахану место plon-geur.
Я сказал, что мне надо поговорить с моим американским другом. Он, наверное, знает, как в таких случаях поступают. Может, он сам и возьмется написать такое письмо; но, конечно, сначала мне надо его спросить. Я знаю, что лично с комендантом он не знаком.
— Напишите, чтобы он дал еще место и моему брату.
— Вашему брату? Часовщику?
— У меня есть еще младший брат. Его зовут Симон.
— Чем он занимается?
— Он портной. Он работал у американцев.
— Портным?
— Он считал белье.
— И ему тоже год назад пришлось уйти?
— Нет. Его уволили четырнадцать дней назад.
— Значит, для него уже нет работы.
— Напишите про обоих. Я скажу вам, как зовут коменданта лагеря. Напишите из своей гостиницы.
— Мне надо поговорить с моим другом.
— Зайти за письмом в отель?
— Зайдите дня через два-три, когда я поговорю с моим другом, тогда я вам скажу, сможет ли он написать для вас письмо.
А как зовут коменданта, вы не знаете?
— Нет. Вы ведь сами хотели мне сообщить его имя, разве не так?
— Значит, я должен принести вам в отель имя коменданта?
— Да, пожалуйста.
Я сегодня сообщу вам имя коменданта. Вы напишите ему письмо, чтобы он дал место мне и моему брату.
Приходите с этим завтра. — Я начал терять терпение. — Я не могу вам ничего обещать, пока не поговорю со своим другом.
Я уже проклинал миг, когда вошел в дом этого семейства.
376
Теперь он станет являться каждый день, и наверняка не по одному разу, и каждый раз будет повторять ту же самую фразу. Не надо было пользоваться этим гостеприимством. И тут он сказал:
— Вы не хотели бы снова прийти к нам?
— Сейчас? Нет, сейчас у меня нет времени. Как-нибудь в другой раз.
Я встал и покинул террасу. Он неуверенно поднялся и последовал за мной. Я заметил, что он как-то медлит. Когда мы прошли несколько шагов, он спросил:
— Вы уплатили?
— Нет.
Я про это забыл. Я хотел поскорей от него удрать и забыл уплатить за кофе, на которое сам его пригласил. Мне стало перед ним стыдно, и мое раздражение прошло. Я вернулся, уплатил и побрел с ним по улице, которая вела в Меллах.
Теперь он взял на себя роль провожатого и стал показывать мне все, что я уже и так знал. Его пояснения состояли из двух однотипных фраз: «Это Бахья. Вы уже были в Бахье? Это ювелиры. Вы уже видели ювелиров?»
Мои ответы были не менее стереотипны: «Да, я уже был там» или «Да, я уже их видел». Одно простое желание владело мной: как бы от него отделаться. Но он решил показать себя полезным, а решимость глупого человека невозможно поколебать. Увидев, что отделаться от него не так просто, я попробовал схитрить. Я спросил про Берриму, султанский дворец. Там я еще не был, сказал я, хотя прекрасно знал, что туда не пускают.