Человек, обокравший Мегрэ
Шрифт:
— Это чей?
— Общий. Все бросают ему из окон кусочки мяса, а живет он на свободе.
— Когда вы вернулись в четверг вечером?
— Около половины одиннадцатого. После кино мы зашли в пивную, и я встретил там приятеля.
— Свет?
— По-прежнему… Но ничего сверхъестественного в этом не было. Рикены могли уже вернуться. Я позвонил. А когда и тут никто не подошел, я немного растерялся.
— Немного?
— Не мог же я заподозрить…
— Итак…
— Смотрите! Он и сейчас его не погасил… Не думаю, что поглощен работой.
— А на следующее утро?
— Конечно, я позвонил
— Кто-нибудь подошел к телефону?
— Ответил незнакомый голос. Помолчав несколько секунд, я предпочел повесить трубку.
— Вы не пытались найти Рикена?
Юге замолчал. Потом пожал плечами и снова обстроил шутовскую гримасу.
— Знаете, я все-таки не работаю на набережной Орфевр!
Мегрэ, который машинально смотрел на свет, смягченный матовым стеклом, внезапно направился к квартире Рикенов. Фотограф шел за ним, кажется, поняв, в чем дело. Если Фрэнсис не работал и не спал, а свет горел по-прежнему… Он сильно постучал в дверь.
— Откройте! Это Мегрэ.
Он кричал так громко, что из соседней квартиры вышел человек в пижаме и с удивлением посмотрел на мужчин.
— Бегите к консьержке… Спросите, нет ли у нее отмычки.
— Я как-то спрашивал, когда забыл ключ. Пришлось идти к слесарю.
Для человека, играющего под простачка, у Юге было достаточно хладнокровия. Обернув кулак платком, он с размаху ударил по окну ванной, и оно разбилось вдребезги.
— Быстрее! — крикнул он, заглянув внутрь. Мегрэ заглянул. Рикен, одетый, сидел в ванне. Из крана текла вода и переливалась через край. Вода была розовой.
— У вас есть отвертка?
— В машине.
Сосед надел халат, вернулся и пошел к машине. Вышла его жена, и Мегрэ крикнул ей:
— Позвоните врачу… Есть здесь поблизости телефон?
Она удалилась, а сосед вернулся с домкратом, принялся взламывать дверь.
Сначала она не поддавалась, потом затрещала. Еще два удара — выше, ниже — и дверь распахнулась. Мужчина чуть не ввалился в квартиру.
Остальное произошло как в тумане. Едва Мегрэ вытащил Фрэнсиса из ванны и поволок к дивану, подошел молодой врач, который жил в этом доме.
— Когда это случилось?
— Только что обнаружили.
— Позвоните в скорую помощь.
— Есть надежды, доктор?
— Черт возьми, не задавайте мне вопросов.
Через пять минут во дворе стояла машина «Скорой помощи». Мегрэ сел в кабину рядом с шофером. В больнице он ждал, пока делали переливание крови. Комиссар удивился, увидев там Юге.
— Он выпутается?
— Пока не знаю.
— Зачем он это сделал, как вы думаете? Комиссар ответил с вопросительной интонацией.
— Может быть, потому, что считал себя слишком умным?
Фотограф, конечно, не понял и посмотрел на него удивленно.
Но сейчас Мегрэ думал о событии менее значительном, но, возможно, более серьезном в судьбе Рикена: о краже своего бумажника.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В одиннадцать Мегрэ был в своем кабинете. Сидя напротив Лапуэкта и Жанвье, он машинально раскладывал по размеру трубки. Быбрав самую длинную, набил ее.
— Как я сказал вчера вечером фотографу? Инспектора переглянулись, не понимая, о каком фотографе идет речь.
— Так вот, он слишком умен. Иногда это так же опасно, как быть чересчур глупым. Ум, не подкрепленный сильным характером. Плохо! Я понимаю, что хочу сказать, хотя не могу подобрать нужных слов. Впрочем, это не мое дело. Пусть этим займутся врачи-психиатры. Я почти убежден, что он идеалист, не способный жить в соответствии со своими идеалами. Понимаете?
Не случалось, чтобы Мегрэ был так многословен и так растерян одновременно.
— Ему хотелось быть необыкновенным во всем, быстро преуспевать, но не испачкать рук.
Комиссар был недоволен собой и с трудом выражал свою мысль.
— Быть лучшим и худшим. Он, наверное, ненавидел Карю, потому что нуждался в нем, но не отказывался от ужинов, которыми угощал продюсер, и смело брал у него деньги в долг. Он этого стыдился, но брал. Он был не настолько наивен, чтобы не понимать, что Софи совсем не та женщина, какой хотелось бы ее видеть, но он в ней нуждался. В конце концов, он даже пользовался ее отношениями с Карю, но отказывался в этом признаться. Не осмеливался. И выстрелил он в нее в среду вечером только потому, что она сказала ему в лицо всю правду. Он выстрелил. Потом оцепенел, потрясенный случившимся и ожидавшими его последствиями. И вот — тут-то я убежден — он решил, что не даст себя арестовать, его мозг заработал. Бродя по улицам, он стал разрабатывать сложный план. Такой сложный, что он почти удался. Он вернулся к ресторану «У старого виноградаря», спросил Карю. Ему были необходимы две тысячи франков, и он знал, что Боб не может одолжить ему такую сумму. Он бросил оружие в Сену, чтобы не возникло вопросов об отпечатках пальцев. Несколько раз заходил в ресторан «Зеро»: Карю не появлялся! Он пил, слонялся по улицам, внося новые детали в свой план. Действительно, у него не было денег, чтобы бежать за границу. Нужно вернуться на улицу Сен-Шарль, сделать вид, что обнаружил тело, сообщить в полицию. И тут он вспоминает обо мне. Он разыгрывает комедию, в которой нормальный человек не нуждался бы.
Детали нанизываются одна на другую. Его хождения помогают ему. Он подкарауливает меня с раннего утра у дверей моего дома. Если бы я не сел в автобус, он что-нибудь изменил бы в своем плане. Он крадет у меня бумажник. Звонит мне по телефону. Разыгрывает все так, чтобы отвести от себя подозрения. Но он переигрывает! Он сообщает мне меню пресловутого ужина «У старого виноградаря». Ему не хватает равновесия, здравого смысла. Он может выдумать замысловатую историю и сделать ее правдоподобной, но забывает о самых простых житейских мелочах.
— Вы полагаете, шеф, что его предадут суду? — спросил Лапуэнт.
— Это зависит от психиатров.
— Ну, а что бы решили вы?
— Суд. Конечно же, суд.
И так как Лапуэнт был удивлен столь категоричным ответом, отнюдь не свойственным комиссару, Мегрэ добавил:
— Будет очень обидно, если его признают невменяемым или частично ответственным. В суде он будет разыгрывать роль существа исключительного.
Он грустно улыбнулся и подошел к окну, за которым моросил дождь.