Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё
Шрифт:
– Гм, – нерешительно хмыкнул Гунвальд Ларссон. – Ладно, это правда.
– Дома у него тоже было все очень плохо, – сказал Рённ. – Одинокий. Алкоголик. Состоял на учете в полиции. Дважды разведен. Имел детей, но много лет не давал денег на их содержание. Его уже собирались послать в трудовой лагерь для алкоголиков.
– Угу.
– К тому же он болел и несколько раз лежал в больнице.
– Ты имеешь в виду, что он не совсем нормальный?
– У него был маниакально-депрессивный психоз. Он впадал в депрессию всякий раз, когда напивался или у него появлялись любые неприятности.
– Ладно, достаточно. Достаточно.
– Он уже пытался покончить с собой, – безжалостно продолжил Рённ. – По крайней мере дважды.
– Но это все равно не объясняет, откуда появилась искра.
Рённ пожал плечами. Возникла минутная пауза.
– За несколько минут до взрыва я кое-что видел, – задумчиво произнес Гунвальд Ларссон.
– Что?
– Кто-то зажег спичку или щелкнул зажигалкой на втором этаже. Над квартирой Мальма.
– Но ведь взрыв произошел в квартире Мальма, а не там, – сказал Рённ.
Он принялся тереть нос сложенным платком.
– Не делай этого, – попросил Гунвальд Ларссон, не глядя на него. – Он у тебя становится еще краснее, чем обычно.
– Извини. – Рённ спрятал платок, немного подумал и сказал: – Меландер говорит, что, поскольку дом старый, газ мог просочиться в верхнюю квартиру, хотя и не в смертельном количестве.
Гунвальд Ларссон повернулся и посмотрел на Рённа.
– Кто допрашивал оставшихся в живых?
– Никто.
– Никто?
– Нет. Они не имеют никакого отношения к Мальму. Во всяком случае, на это ничто не указывает.
– Откуда тебе об этом известно?
– Ну…
– Где все они сейчас?
– Они еще в больнице. Думаю, здесь. Кроме детей. Их забрали в детский дом.
– Они выживут? Я имею в виду взрослых.
– Да, за исключением Мадлен Ольсен. У нее мало шансов, но она еще жива, насколько мне известно.
– Значит, остальных можно допросить?
– Не сейчас. Дело закрыто.
– А ты сам веришь, что это был несчастный случай?
Рённ опустил глаза на свои руки. Наконец кивнул.
– Да. Другого объяснения нет. Все понятно.
– За исключением одного: откуда взялась искра?
– Ну, вообще-то, ты прав. Однако ответить на твой вопрос невозможно.
Гунвальд Ларссон вырвал из носа светлый волос и задумчиво на него уставился. Потом подошел к кровати и сел на нее. Сложил бумаги, которые принес ему Рённ, и швырнул их на тумбочку так, словно он тоже закрывает это дело.
– Тебя выпишут послезавтра?
– Наверное.
– А потом ты, очевидно, будешь неделю на больничном?
– Очевидно, – с отсутствующим видом сказал Гунвальд Ларссон.
Рённ посмотрел на свои часы.
– Ну, мне пора. У моего сына завтра день рождения, и мне надо купить ему подарок.
– А что ты собираешься ему подарить? – не проявляя особого интереса, спросил Гунвальд Ларссон.
– Пожарную машину, – ответил Рённ.
Гунвальд Ларссон уставился на него так, будто тот сказал ужасную непристойность.
– Он хочет именно пожарную машину, – объяснил Рённ. – Она примерно такого размера и стоит тридцать две кроны. – Он развел руки, чтобы показать, какого размера игрушка.
– Понятно, – сказал Гунвальд Ларссон.
– Ну… в таком случае пока.
Гунвальд Ларссон кивнул. Он ничего не говорил до тех пор, пока Рённ не взялся за дверную ручку.
– Эйнар?
– Да?
– Эти цветы… Ты их сам нарвал? На какой-то могиле?
Рённ с обидой посмотрел на него и вышел.
Гунвальд лег на спину, сплел пальцы своих могучих рук за головой и устремил взгляд в потолок.
Следующий день был четверг, четырнадцатое марта; никаких признаков весны пока не наблюдалось, хотя, если верить календарю, она уже наступила. Однако ветер стал более холодным и пронизывающим, чем обычно; твердые крупинки снега стучали в окна Южного управления. Кольберг сидел и пил кофе с булочками, разбрасывая крошки по письменному столу Мартина Бека. Сам Мартин Бек пил чай, тщетно надеясь, что его желудку станет лучше. Была половина четвертого, и большую часть дня Кольберг посвятил нападкам на Скакке. Когда объект его насмешек время от времени удалялся за пределы слышимости, старший криминальный ассистент смеялся до колик в животе.
Раздался тихий стук в дверь, и вошел Скакке. Он бросил робкий взгляд в сторону Кольберга и осторожно положил лист бумаги на стол Мартина Бека.
– Что это? – поинтересовался Кольберг. – Еще один случай мнимой смерти?
– Копия протокола из Института судебной экспертизы, – едва слышно прошептал Скакке и направился к двери.
– Скажи нам, Бенни, – спросил Кольберг с невинным выражением лица, – как это тебе пришла в голову мысль стать полицейским?
Скакке нерешительно остановился и принялся переминаться с ноги на ногу.
– Отлично, – сказал Мартин Бек, взяв документ в руки. – Спасибо. Можешь идти.
Когда дверь закрылась, он взглянул на Кольберга:
– Пожалуй, на сегодня уже достаточно, а?
– Ладно, – весело ответил Кольберг. – Я могу продолжить завтра. Что это?
Мартин Бек пробежал глазами протокол.
– От Йельма, – сказал он. – Он обследовал ряд предметов с места пожара на Шёльдгатан. Как он говорит, для того чтобы установить возможную причину пожара. Результаты отрицательные. – Он вздохнул и положил протокол на стол. – Эта девушка, Мадлен Ольсен, умерла вчера.
– Да, я читал в газетах, – безо всякого интереса произнес Кольберг. – Кстати, а ты не знаешь, почему это ничтожество решило стать полицейским?
Мартин Бек ничего не ответил.
– А я знаю, – сказал Кольберг. – Я читал в его деле. Он написал, что хочет воспользоваться профессией как трамплином в своей карьере. Его цель стать начальником управления полиции.
Кольберг зашелся в очередном приступе смеха и едва не подавился булочкой.
– Не нравится мне это дело с пожаром, – заметил Мартин Бек.