Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё
Шрифт:
Так или иначе, увиденное на Шёльдгатан вовсе не подействовало на его психику и не вызвало у него каких-либо заметных эмоций.
Работа на месте пожара требовала внимания и систематичности. Сначала необходимо было выяснить, сколько погибло людей. Обнаружили три трупа, в которых опознали Кристину Модиг, Кеннета Рота и Йёрана Мальма. Все три трупа серьезно обгорели. Мальм частично даже обуглился. Его труп нашли последним, когда раскопали самый нижний слой. Кристина Модиг лежала в западном крыле дома, которое пострадало относительно меньше других. Обоих мужчин отыскали в полностью разрушенном восточном крыле, где начался пожар. Кристине Модиг было четырнадцать лет, она еще ходила в школу, Кеннету Роту – двадцать семь, а Йёрану Мальму – сорок два. Двое последних числились в уголовной картотеке полиции и не имели постоянного места работы. Большая часть этих сведений была известна и раньше.
Задача второй стадии расследования состояла в том, чтобы найти ответ на два вопроса: каковы причины смерти людей и отчего возник пожар?
Ответа на первый вопрос ожидали от патологоанатома из Института судебной экспертизы. Вопрос о причине пожара считался головной болью Меландера, хотя у него никогда не болела голова.
В его распоряжение поступили несколько экспертов из пожарного ведомства и Института судебной экспертизы, которые вначале не доставили ему особой радости. Их главный вклад в расследование состоял в том, что они хмурились и напускали на лица загадочное выражение.
Меландер сделал несколько сотен фотографий. Когда находили очередной труп – Кристину Модиг на следующий день после пожара, Кеннета Рота в воскресенье и Йёрана Мальма лишь в понедельник, – Фредрик фотографировал тело под всеми возможными углами и отправлял останки на вскрытие.
Трупы выглядели не слишком привлекательно, но поскольку пожар длился недолго, а человеческий организм состоит на 90 процентов из воды, то сгорели мертвецы не полностью и медицинским экспертам досталось работы.
В первых протоколах никаких неожиданностей не оказалось.
Кристина Модиг умерла от отравления окисью углерода. Одетая в ночную рубашку девочка лежала в постели. Все указывало на то, что Кристина умерла во время сна. В ее дыхательных органах и бронхах обнаружили частички сажи.
Обстоятельства смерти Кеннета Рота полностью совпадали с обстоятельствами смерти Модиг; правда, во время гибели парень был совершенно голым и находился в полном сознании. Из-за попыток спастись Рот сильно обгорел. Он тоже надышался ядовитого дыма, а в его горле, бронхах и легких присутствовала сажа.
Однако с Йёраном Мальмом дело обстояло по-другому. Мальм действительно умер, лежа в своей постели, но, как удалось установить, полностью одетый. Многое указывало на наличие на нем не только нижнего белья, брюк и пиджака, но и носков, ботинок и пальто. Труп сильно обуглился и лежал в так называемой позе фехтовальщика, вызванной сокращением мышц после смерти от жара. Факты свидетельствовали: пожар начался именно в квартире Мальма, видимо, он находился в бессознательном состоянии и не пытался спастись.
Насчет причины пожара у Меландера уже имелась собственная версия, хотя он и не стал в разговоре с Мартином Беком и Кольбергом днем в пятницу излагать ее. Пожар начался с какого-то взрыва и затем очень быстро распространился по всему дому. В глубине души Меландер полагал: взрыв стал результатом жара, нагнетаемого горящей золой или тлеющими углями несколько часов подряд, и, когда температура превысила определенный предел, оконные стекла лопнули. Вероятно, к этому моменту Йёран Мальм уже умер, большая часть утвари и мебели у него в квартире, а также пол, потолок и стены расплавились или обуглились. Точнее говоря, Ларссон принял за взрыв мгновенное воспламенение дома, случившееся из-за резкого проникновения внутрь помещения свежего воздуха через первое лопнувшее окно. Естественно, потом наверняка были и настоящие взрывы: газовых труб, канистр с бензином или спиртом. Вызвать подобный пожар могла любая мелочь: брошенная сигарета, искра из кухонной плиты, забытый утюг, тостер, неисправность электропроводки – сотни причин, и большинство из них казались весьма вероятными. Однако во всех этих рассуждениях имелась одна нестыковка, и именно благодаря ей Меландер пока оставил свою версию при себе. Если огонь тлел так долго, что вся квартира Мальма и он сам обуглились, жар должны были почувствовать в квартире наверху, где в это время находились четыре человека. Правда, никакого противоречия Меландер здесь не видел: соседи могли спать или находиться под влиянием алкоголя либо наркотиков. А допрашивать их не входило в его обязанности.
Во вторник в половине второго Меландер после скромного обеда у киоска с сосисками на Рингвеген вернулся на место пожара. Здесь его терпеливо ждал мотоциклист, доставивший ему коричневый конверт. В конверте находилась короткая записка от Кольберга.
Предварительный телефонный отчет о вскрытии Мальма. Смерть наступила в результате отравления окисью углерода до начала пожара. Следов сажи в легких и дыхательных путях не обнаружено.
Меландер прочел записку трижды. Потом он чуть приподнял брови и спокойно принялся набивать трубку. Он знал, что нужно искать и где именно.
Вскоре он нашел то, что искал.
Принимая все возможные меры предосторожности, работники извлекли из-под обломков все, что еще пять дней назад находилось в кухне Йёрана Мальма. Среди прочего обнаружили маленькую старую газовую плиту на четырех ножках, с двумя горелками. Она стояла на покрытой линолеумом деревянной решетке, но когда последняя сгорела, плита упала. Деревянный пол и перекрытия тоже разрушились, и то, что осталось от наполовину расплавившейся плиты, лежало в яме, на глубине около 80 сантиметров ниже первоначального уровня пола. Газовая плита почти полностью развалилась, однако латунные краны на обеих горелках пострадали меньше всего. Оба крана были открыты; в закрытом состоянии они фиксировались штырьками, входящими в пазы фланцев, и не могли открыться случайно – например, от толчка или оттого, что кто-то зацепился за них одеждой. Плита присоединялась к газовой магистрали с помощью резинового патрубка. От него практически ничего не осталось, но все же можно было установить, что он красного цвета, около одного сантиметра в диаметре. Он присоединялся к мундштуку, который, в свою очередь, крепился непосредственно к трубе. Чтобы резиновый патрубок не соскочил с мундштука, он обычно фиксировался хомутиком из оцинкованного железа, затянутым болтом и гайкой. Кроме того, на мундштуке имелся главный вентиль. Оказалось, что вентиль открыт, а хомутик отсутствует на своем месте. Отсутствие хомутика не объяснялось естественными причинами: даже в том случае, если бы резиновый патрубок полностью сгорел, хомутик или, по крайней мере, его остаток должен был находиться на месте, так как для того, чтобы его снять, требовалось ослабить болт.
Меландер и его люди около трех часов искали хомутик. И нашли. Сделанный действительно из оцинкованного железа, он лежал в двух метрах от мундштука газовой трубы. Хомутик не очень пострадал, гайка и болт оказались на месте. Однако болт висел на двух последних витках резьбы. Это означало, что кто-то отвинтил болт и освободил хомутик. Рядом обнаружился предмет, который сначала приняли за согнутый гвоздь, однако при более внимательном изучении оказалось, что это отвертка со сгоревшей ручкой.
Теперь Меландер продолжил поиски в другом направлении.
В квартире было два источника тепла – изразцовая печь и маленькая железная печурка, заслонки дымоходов у обеих были закрыты.
Дверь в прихожую полностью сгорела, дверная рама тоже, однако замок сохранился. Ключ торчал изнутри, он немного подплавился, но все же свидетельствовал о том, что дверь была заперта, и к тому же на два оборота.
Вскоре начало темнеть, и Меландер, обдумывая заметно исправленную версию, направился домой, в свою уютную квартиру на Польхемсгатан, где его ожидали ужин, несколько спокойных часов у телевизора и в завершение всего десятичасовой крепкий сон. Переступив через порог, он увидел, что жена уже накрыла на стол в кухне и еда готова. Печеные бобы и жареные сосиски. Его шлепанцы стояли на привычном месте у кресла перед телевизором, а кровать, казалось, ждала своего хозяина и повелителя.