Человек, рисующий синие круги
Шрифт:
– Ну же, Матильда! Ведь это она сейчас уезжает, правда? Боже мой, только не лгите! Я уверен, это она! С какой платформы? Скорее, номер платформы!
Матильда молча смотрела на него.
– Скажите же мне номер платформы!
– кричал Адамберг.
– Черт бы вас побрал!
– воскликнула Матильда.
– Пропадите вы пропадом, Адамберг. Если бы не вы, ей не пришлось бы все время куда-то бежать.
– Что вы об этом знаете? Она такой родилась! Господи, номер платформы, скорее
Матильда не желала ему отвечать.
– Четырнадцатая,- нехотя проговорила она наконец.
Адамберг оставил ее и помчался вперед. Большие часы в зале показывали без шести минут девять. Добежав до четырнадцатой платформы, Адамберг перевел дух.
Она стояла там. Конечно, она. Стройная фигурка, затянутая в черные брюки и тонкий свитер. Она казалась тенью. Камилла держала голову прямо и куда-то смотрела - наверное, оглядывала здание вокзала. Адамберг вспомнил это выражение ее лица: она словно хотела увидеть все сразу, не стараясь разглядеть ничего конкретного. Ее пальцы сжимали зажженную сигарету.
Потом она далеко отшвырнула окурок. Движения Камиллы всегда были удивительно красивы. И этот жест тоже был прекрасен. Она подхватила чемодан и пошла вдоль перрона. Адамберг рванулся вперед, обогнал ее, повернулся и встал у нее на пути. Камилла столкнулась с ним.
– Иди ко мне, - позвал он.
– Мне нужно, чтобы ты была со мной. Иди ко мне. Хотя бы только на час.
Камилла взволнованно взглянула на него - именно так, как он это себе представлял, когда она умчалась от него на такси.
– Нет, - ответила она.
– Уходи, Жан-Батист.
Камилла пошатывалась. Адамберг помнил, что даже в нормальном состоянии Камилла производила такое впечатление, что она вот-вот сделает пируэт или даже покатится кубарем. Этим она напоминала мать. Казалось, будто она ступает по шаткой дощечке, висящей над пропастью, а не ходит по земле, как все люди. Однако сейчас Камиллу действительно шатало от волнения.
– Камилла, ты сейчас упадешь. Скажи что-нибудь!
– Нет, не упаду.
Камилла поставила чемодан и вытянула руки вверх, словно хотела дотронуться до неба.
– Вот, посмотри, Жан-Батист. Вытянулась на носочках. Видел? И падать не собираюсь.
Камилла улыбнулась и опустила руки, глубоко вздохнув:
– Я люблю тебя. Разреши мне сейчас уехать.
Она швырнула чемодан в открытую дверь вагона, взлетела по ступенькам, тоненькая, черная, и Адамберг с горечью почувствовал, что ему осталось всего несколько секунд, чтобы наглядеться на лицо этой девушки, родившейся от союза греческого бога и египетской уличной девки.
Камилла покачала головой:
– Ты сам знаешь, Жан-Батист. Я тебя любила, любовь не могла пройти вот так, сразу: подуешь - и нет ее. Это же
Камилла улыбнулась.
Двери закрылись. Провожающих попросили отойти от края перрона. Затем пассажиров предупредили, что не следует ничего выбрасывать из окон вагонов. Да, Адамберг все это уже слышал много раз. Брошенный из окна предмет может кого-нибудь поранить или убить. Поезд тронулся.
Один час. Хотя бы один час, а потом можно и сдохнуть.
Он побежал за поездом и вскарабкался на площадку вагона.
– Полиция,- сказал он проводнику, уже собравшемуся поднять скандал.
Он прошел половину состава.
Потом увидел ее: она лежала, подперев голову рукой, не читала, не спала, не плакала. Он вошел и закрыл за собой дверь купе.
– Так я и думала,- произнесла Камилла.
– Ты зануда.
– Я хочу один час полежать рядом, с тобой.
– А почему час?
– Я не знаю.
– Ты не изменил своим привычкам? Ты по-прежнему говоришь «я не знаю»?
– Я не изменил ни одной из своих привычек. Я тебя люблю и хочу прилечь здесь всего на один час.
– Нет. Я себе потом голову сломаю.
– Ты права. Я тоже.
Они еще несколько минут сидели друг против друга. Вошел контролер.
– Полиция,- снова сказал Адамберг.- Мне нужно допросить мадам. Никого не пускайте в купе. Какая следующая остановка?
– Лилль, через два часа.
– Благодарю вас.
– Адамберг улыбнулся, чтобы не обидеть контролера.
Камилла поднялась и стояла у окна, рассматривая пейзаж.
– Вот это и называется «злоупотребление служебным положением»,- усмехнулся Адамберг.
– Весьма сожалею.
– Ты сказал «один час»?
– спросила Камилла, по-прежнему прижимаясь лбом к стеклу,- Ты думаешь, у нас есть выбор?
– Нет. Честно говоря, не думаю, - поразмыслив, ответил Адамберг.
Камилла прижалась к нему. Адамберг стиснул ее в обьятиях, совсем как тогда, во сне, когда у постели примостился служащий гостиницы. В купе было лучше: здесь не было того служащего, И не было Матильды, чтобы отнять у него Камиллу.
– Лилль будет только через два часа, - сказала Камилла.
– Один час для тебя, один - для меня, - ответил Адамберг.