Человек, рисующий синие круги
Шрифт:
Он поднялся и направился к шкафу взять бутылочку пива.
– Не надо, - произнес Адамберг, не отрываясь от шитья.
– Чего не надо?
– Пива не надо.
Комиссар перекусил нитку зубами, совсем забыв, что ему принесли ножницы Флоранс.
– А ножницы?
– сердито спросил Данглар.
– Черт возьми, мне пришлось тащиться за ножницами, чтобы вы аккуратно отрезали нитку, а вы что делаете? А пиво? Что вдруг случилось с моим пивом?
– С вашим пивом случилось то, что вы выпьете сначала пару бутылочек, потом еще и еще, и так штук десять, а сегодня это совершенно
– Я думал, вы не станете в это вмешиваться. Это мой организм, моя ответственность, мой живот, мое пиво.
– Договорились. Тем не менее это ваше расследование, а вы - мой инспектор. И завтра мы едем в деревню. И кое-что найдем, я надеюсь. Следовательно, вы мне нужны в здравом уме и трезвой памяти. И со здоровым желудком. Желудок - это очень важно. То, что здоровый желудок - гарантия плодотворного мышления, точно не установлено. Зато абсолютно верно то, что желудок, если он не в порядке, не даст вам собраться с мыслями.
Данглар пристально взглянул в напряженное лицо Адамберга. Невозможно было понять, отчего вид у него стал такой суровый: то ли из-за узла, некстати затянувшегося на нитке, то ли из-за завтрашней поездки в деревню.
– Черт! Нитка в узел завязалась. Как я это ненавижу! Кажется, есть золотое правило: нитка вдевается в иголку в том же направлении, в каком она была намотана на катушку. Иначе образуются узлы. Понимаете? Видимо, я не обратил внимания и вдел ее в иголку наоборот. И вот теперь узел.
– Мне кажется, просто нитка слишком длинная, - предположил Данглар.
Какое все-таки успокаивающее занятие - шитье.
– Нет, Данглар. Я взял нитку ровно такую, как надо: длиной от пальцев до локтя. Завтра в восемь мне нужны фургон, восемь человек и собаки. Медэксперт тоже должен поехать с нами.
Адамберг сделал несколько стежков, закрепляя шов, отрезал нитку и расправил брюки. Он вышел, даже не удосужившись осведомиться, собирается ли Данглар привести в надлежащее состояние голову и желудок. Данглар и сам пока этого не знал.
Шарль Рейе вернулся домой.
Он чувствовал себя умиротворенным и получал от этого удовольствие, поскольку знал, что это состояние долго не продлится. Беседы с Адамбергом приносили ему душевный покой, он даже не понимал почему. Между тем Шарль отметил, что вот уже два дня он никому не предлагает помочь перейти дорогу.
Ему не стоило особых усилий откровенно говорить с комиссаром о Клеманс, о Матильде, о множестве разных вещей, и он не торопился уйти. Адамберг ему тоже кое-что рассказывал. Кое-что свое. И далеко не всегда понятное. Иногда легкомысленное, а иногда серьезное, хотя Шарль потом не мог с уверенностью утверждать, что легкомысленное не было на самом деле серьезным. У Адамберга не разберешь. Мудрость младенцев, философия стариков. Он так и сказал Матильде в ресторане. Он никогда не обманывался насчет того, что скрывалось за мягким голосом комиссара. А теперь настала очередь комиссара спрашивать у Рейе, что скрывают его черные глаза.
Адамберг внимательно выслушал то, о чем рассказал ему Рейе. Гул в ушах незрячего человека, болезненно обостренное восприятие в кольце полной темноты, способность ориентироваться
Однако Шарль был мужчиной и дорожил этим. Кроме того, Адамберг утверждал, что Шарль - красивый мужчина. Итак, Шарль, поскольку он был мужчиной, решил, что ему было бы гораздо приятнее полюбить Матильду. Поскольку он мужчина.
Но разве Матильда не рвалась к морю, чтобы раствориться в его глубинах? Разве она не старалась отгородиться от земных страданий? Что произошло с Матильдой? Никто этого не знал. Почему Матильда любила эту проклятую воду? Может, попробовать поймать Матильду? Шарль боялся, что она выскользнет у него из рук, как русалка.
Не заходя к себе, он сразу поднялся к ней, в «Морского петуха». Он нащупал кнопку звонка и нажал на нее два раза подряд.
– У тебя что-нибудь случилось?
– спросила Матильда, открыв дверь.
– Может, у тебя есть новости о землеройке?
– А они у меня должны быть?
– Ты же несколько раз встречался с Адамбергом, так? Я ему недавно звонила. Похоже, завтра у него будут новости о Клеманс.
– Почему тебя настолько интересует Клеманс?
– Потому что ее нашла я. Это моя землеройка.
– Нет, это она тебя нашла. Почему ты плакала, Матильда?
– Разве я плакала? Ну да, чуть-чуть. Как ты узнал?
– У тебя голос мокрый. Я отлично это слышу.
– Не бери в голову. Просто один человек, которого я обожаю, собирается завтра уезжать. Тут поневоле заплачешь.
– Мне можно узнать, какое у тебя лицо?
– спросил Шарль, протягивая к ней руки.
– Как ты собираешься это сделать?
– Вот так. Сейчас увидишь.
Шарль вытянул пальцы, дотронулся до лица Матильды и прошелся по нему легкими осторожными движениями, как пианист по клавишам. Вид у него был сосредоточенный. На самом деле он хорошо знал, какое лицо у Матильды. Возможно, оно немного изменилось с тех пор, когда она читала лекции в университете и он видел ее. Но ему очень хотелось к ней прикоснуться.
Матильда проснулась рано и не нашла в себе мужества отправиться следить за кем-нибудь. Накануне ее на славу развлекла одна явно не супружеская парочка, за которой она долго наблюдала в пивной «Барнкруг». Эти двое, видимо, познакомились недавно. Когда мужчина в разгаре трапезы извинился и встал из-за столика, чтобы пойти позвонить, девушка, нахмурившись, посмотрела ему вслед и быстренько переложила изрядную порцию жареной картошки из его тарелки в свою. Довольная тем, что ей удалось поживиться, она проворно слопала добычу, высовывая язык всякий раз, когда подносила вилку ко рту. Мужчина вернулся. Матильда подумала, что теперь ей известно о его подружке нечто очень важное, чего он сам так никогда и не узнает. Да, она здорово повеселилась. Удачный отрезок.