Человек с островов

Соколова Анюта

Через четверть часа я подписывала договор на право владения инго: пол – мужской, имя – на усмотрение нового владельца, возраст – совершеннолетний, состояние здоровья – удовлетворительное, место рождения – Раскен. Пожилой флегматичный нотариус, всякое повидавший за время работы при рынке, невозмутимо заверил документ. Деньги с моей карты перешли на счёт бывшего хозяина, я же получила знак, заменяющий инго удостоверение личности, – крошечную, в полдюйма, золотистую пластинку.

– У нас неплохой ветеринар, – намекнул нотариус после того, как я

забрала коробочку со знаком, и не дождавшись ответа, продолжил: – Вживит за секунды под местным обезболивающим.

– Спасибо, я намерена воспользоваться услугами своего доктора, – сухо отказалась я.

Когда мы вернулись в собачьи ряды, инго валялся в той же безжизненной позе. Над телом, никого не подпуская, замерли шены. Строгий окрик продавца отогнал псов, но стало ясно, что инго в глубоком обмороке.

– Льена Дигиш, я его донесу, только завернуть бы во что-нибудь тёплое, – предложил Джи. – Замёрзнет ведь.

– Сейчас, сейчас, – продавец засуетился и извлёк откуда-то чистую собачью подстилку. – Возьмите, льен.

Джи помог мне поплотнее закутать инго, затем с лёгкостью поднял его и направился к выходу. В машине я села сзади, чтобы придерживать свою покупку: даже через толстую стёганую ткань чувствовалось, насколько выпирают кости. Устроившись, я позвонила доктору Тодeшу, кратко обрисовала ему ситуацию и договорилась о визите на дом.

– До чего же ты добрая, Юли! – всхлипнула Патриша. – Как это благородно с твоей стороны – выкупить полуживого инго у жестокого хозяина! Этого ужасного продавца нужно наказать! Обязательно пожалуйся в Департамент!

– Сейчас меня волнует только здоровье бедолаги-раскенца, всё остальное подождёт.

Джи шумно вздохнул.

– Льена Дигиш, вы должны знать, – заговорил он, не отрывая взгляда от дороги. – Продавец соврал, никакой ваш инго не раскенец. Он островитянин, я встречал их на архипелаге. Майу, Койу или даже Сайо. Не удивительно, что он пытался бежать.

– Этого не может быть, – фальшиво удивилась я. – Идёт война, островитянин не попал бы на материк.

– Его могли выловить в воде без документов и воспользоваться беспомощным состоянием. В любом случае Департамент сочтёт его лазутчиком и усыпит, – голос Джи дрогнул. – Они не будут разбираться: враг есть враг.

– Если он сбежит, его поймают и казнят, – тихо сказала Патриша.

– Значит, нельзя позволить ему сбежать, – отрезала я. – Джи, не знаешь фирму, которая установит прочную решётку на окно и засов на дверь?

– Ой, я знаю, – просветлела Патриша. – Папе поставили решётки после того, как в их районе участились кражи.

– Позвони им, пожалуйста, пусть пришлют мастеров.

Во внутренний двор машина не смогла въехать из-за сугробов, и я в который раз порадовалась, что не отправилась на рынок одна. Джи донёс инго до дома и бережно опустил на кровать в спальне Зеи. Собачью подстилку осторожно развернули, инго даже не пошевелился. О том, что он жив, свидетельствовало лишь слабое дыхание. По контрасту со светлой тканью одежда

выглядела особенно грязной, но я не рискнула её снимать, ограничилась обшарпанными ботинками. Потревожу, инго очнётся и набросится на меня – и что я буду делать?

– Хочешь, мы останемся с тобой? – предложила Патриша.

Я покачала головой:

– Мне совестно вас задерживать. Вы и так меня здорово выручили, большое спасибо!

– Ерунда! Давай хотя бы дождёмся доктора.

К счастью, льен Тодеш уже звонил в дверь. Его сопровождали две помощницы – молодые рослые инго, комплекцией не уступающие Джи. Только тогда Патриша и её спутник попрощались и ушли.

– Ну, Юли, – доктор хитро прищурился, – показывай своё приобретение.

Однако, едва он склонился над инго, его весёлость моментально слетела.

– Милость Всевышнего, Юли… Какие же изверги существуют на свете! Таким хозяевам нельзя держать ни инго, ни животных!

– Собаки у продавца были в прекрасном состоянии.

– Если человек способен на жестокость, рано или поздно он проявит её по отношению к кому угодно! Хорошо, что мальчик без сознания, первым делом введу обезболивающее, иначе до него дотрагиваться боязно. Неси тёплую воду и мягкую губку. Ещё какую-нибудь простыню, которую не жаль потом выбросить, иначе мы всё тут испачкаем.

Губку я забрала из ванной, старенькую простыню отыскала в комоде, воду набрала в свою пластиковую детскую ванночку. Льен Тодеш достал из чемоданчика с десяток ампул, флаконы с раствором, бинты и тампоны. Помощницы ловко срeзали с инго одежду, сняли ошейник и цепи. Я всегда считала себя хладнокровной, но при виде худющего, сплошь в кровоподтёках и следах от кнута тела стиснула зубы, чтобы не застонать в голос. Плечи инго покрывали воспалённые рваные раны – он действительно выгрызал знак зубами.

– Тише, тише, Юли, – доктор вставил катетер и одно за другим вводил лекарства. – Ты очень вовремя вмешалась. Мальчик молодой, выкарабкается. Сколько ему – двадцать три, двадцать пять?

– Не знаю.

– Оба плеча вывихнуты, нужна жёсткая повязка. Повреждённую кожу на шее бинтовать не следует, открытые ссадины заживают быстрее. Остальное не так страшно, как кажется. Покой и уход, и через пару недель твой инго будет в прекрасной форме.

Помощницы обмыли тело специальным раствором и сбрили грязные колтуны, оставив на голове короткий светло-серебристый ёжик. Льен Тодеш обработал раны и наложил повязки.

– Первые дни его нужно будет кормить часто и понемногу. И побольше питья, организм обезвожен. Предлагаю нанять сиделку.

– Я справлюсь. У меня два выходных, потом буду приходить в обеденный перерыв.

– Подумай хорошенько. Ты крепкая девочка, но твой инго – мужчина. Кстати, я не обнаружил знака.

– Он у меня. Пока не нужно его вживлять.

Доктор пристально посмотрел из-под кустистых бровей.

– Юли, все инго в Кергаре обязательно должны быть помечены. Лишь при этом условии им разрешено выходить в город.