Человек с того смеха
Шрифт:
Послал бог собеседницу. Теперь придётся всю дорогу вести содержательный разговор.
– Не умею угадывать, – буркнул я.
Но старушка не обиделась. Я нужен был не как участник беседы, а только, как повод.
– В институте геронтологии. Знаете, где стариков изучают. И лечат. Вы спросите, поправилась я или нет.
Это уже легче: повторять готовые вопросы. Это я могу.
– Вы поправились?
– Чувствую себя лучше. Но больше к ним не поеду. Знаете почему?
– Почему?
Я подавал ей нужные реплики, как Белый клоун
– Каждый день им надо говорить, где у тебя заболело, где закололо…
– Старуха, а туда же – едет зайцем! – гаркнула со своего места кондуктор.
Старушка засуетилась.
– Что вы! Обязательно возьму. Я вас просто не заметила.
– Очки надень!
У старушки от неожиданности отвалился подбородок, и все морщинки выстроились вертикально.
– Да как вы смеете…
– Не связывайтесь, – посоветовал я.
Было жарко и душно. Автобус напоминал духовку на колесах. Спину парил горячий компресс из пропотевшей рубашки. На переднем сидении парень в тельняшке продолжал поливать своего худрука.
– А ты бы всё это выдал на коллективе, – посоветовал очкастый умный друг. – Неужели тебя не поддержат?
– Пять человек поддержат, остальные промолчат. У нас в ансамбле интриги, как в академическом театре. Он меня сразу выживет. А я дня не могу без работы. У меня на каждой клавише по иждивенцу. Я должен выколачивать башли – вот и стучу на рояле.
– Ты легко устроишься в другом месте-все знают, как ты играешь.
– Это Рихтер играл , а я стучу.
Я откинул голову назад, на спинку кресла, и услышал продолжение другого диалога.
– Ты хорошо сделал, что купил не одну курицу, а две. Бульон из двух кур, – это ведь не из одной, правда?
– Конечно: две курицы – это не одна.
– А она тебя угощает бульоном?
– Раньше угощала. Теперь нет.
Я закрыл глаза и попытался задремать, но ничего не получилось. Наверное, сон вышел из меня вместе с потом.
– …Сколько мне суждено жить, столько и проживу без их института, – убеждала меня старушка. – Буду книги читать, в кино ходить, ездить на велосипеде… А чего вы улыбаетесь? У меня сосед, на восемь лет старше, с велосипеда не слазит. Одной ногой в могиле, а другой-педаль крутит. Это очень полезно для здоровья… Вы думаете, я смерти боюсь? Ничего подобного! Боятся те, кому нечего вспоминать, а я прожила разноцветную жизнь.
Боже, как они мне все надоели! Как трясёт этот ящик на колесах! Наверное, в юности он работал бетономешалкой!
Автобус подпрыгнул и затормозил. Вскочила девушка в кожаной мини-юбке, напоминающей набедренную повязку. У Юльки такая же, только коричневая… Поскорей бы в поезд! Уехать и обрубить. И всё! Очень уж они переплелись-институт и Юлька. Я больше не могу провожать её до входа и оставаться на улице. Я больше не могу слушать, как она разговаривает с однокурсниками об анатомке или профессоре Глинкине, а я при этом только присутствую. У неё своя жизнь, в которую я никак не могу прорваться. Когда мы познакомились,
В автобус вошел новый пассажир. Он был в пиджаке и при галстуке. «Самоубийца», – подумал я. Но пассажир чувствовал себя превосходно.
– Сестричка, – обратился он к нашей кондукторше, – поздравь меня: мне сегодня исполнилось сорок лет!
– Билет берите! – потребовала «сестричка».
– Я возьму, не беспокойся. Но ты меня сначала поздравь – у меня праздник.
– Гражданин, берите билет. Если выпили, не надо хулиганить.
– Я не хулиганю, я радуюсь, – миролюбиво объяснил именинник. – Мне сорок, а женщины ещё дарят цветы. Вот!
Он вытащил из бокового кармана красную гвоздику и протянул её кондукторше. Но та оттолкнула его руку и прорычала:
– Не возьмёшь билет – милицию позову! Каждый ханыга будет нервы мотать!
Улыбка слетела с лица именинника. Он вставил цветок на прежнее место и нажал кнопку звонка рядом с табличкой «Место кондуктора».
– Ты чего хулиганишь!
Не отвечая, мужчина крикнул водителю:
– Открой дверь. Выйти надо!
Автобус остановился, дверь открылась. Пассажир стал на ступеньку и сказал кондукторше:
– Не хочу ехать в твоём автобусе! Ты мне весь праздник испортила. – Спрыгнул на землю и уже оттуда добавил: – Рожать тебе, кондуктор, надо. Рожать! Добрее будешь!
Автобус тронулся дальше.
Все разговоры прервались. Пассажиры с осуждением смотрели на кондуктора. Та была несколько растеряна, но не подавала виду.
– Ничего! Прожарится на солнышке, пока следующая машина подойдет, – успокоится.
– Это свинство! – сказала моя соседка-старушка.
– Чего? – рыкнула на неё кондуктор.
– Свинство, говорю: выставить человека на полпути.
– Кто его выставлял? Сам выскочил.
И тут автобус взорвался. Всё накапливающееся раздражение против грубиянки-кондукторши теперь хлынуло лавиной.
– И правильно сделал! – крикнул полосатый лабух. – Лучше пешком идти, чем видеть вашу мрачную физиономию.
– Ну и шёл бы пешком, Кто тебя в автобус звал?
– Нет, голубушка! – заявила старушка. – Нас двадцать, а вы одна. Не вы от нас, а мы от вас скорей избавимся!
Её морщинки воинственно подталкивали друг друга. Со всех кресел неслось:
– Надо написать письмо в мэрию!
– Все подпишемся!
– Такую хамку надо учить!
И вдруг все замолчали. Кондуктор тихо плакала.
Это было неожиданно. От неё ждали ругани, оскорблений, но не таких тихих слёз. И ещё она всхлипывала по-детски. И приговаривала:
– Набросились, как на бандитку. А у меня, может, на той неделе тоже день рождения был… И ни одна зараза не поздравила… И муж к Воробьёвой Дашке ушёл… И план третий месяц не выполняем…